Во второй день работы 50-й Мюнхенской конференции по безопасности (МКБ) прошло несколько интересных панелей, одну из которых участники ждали с особым нетерпением. Дело в том, что на сей раз на трибуну поднялись политические легенды XX века, которые, после упоминания их имён, не требуют дополнительных представлений. Это корифеи мировой политики Генри Киссинджер, Гельмут Шмидт, Валери Жискар д’Эстен и Эгон Бар, общий возраст которых, как отметил пятый панелист – бывший глава британского внешнеполитического ведомства Дэвид Милибэнд (кстати, самый молодой на этом посту в истории Великобритании) – почти 370 лет!
Главный редактор немецкого издания “Die Zeit” Йозеф Йоффе, который был модератором этой панели, напомнил, что среди панелистов двое являются участниками самой первой конференции, прошедшей полвека назад – это Генри Киссинджер и Гельмут Шмидт. И вот сейчас они вновь на юбилейной конференции. Поэтому панель решено было назвать «50-летие МКБ: прошлое, настоящее и будущее международной безопасности».
«Не стоит даже говорить, какую головокружительную карьеру они сделали со дня их участия в первой конференции. Молодых участников сегодняшней конференции, возможно, ожидает то же самое», – сказал модератор, привнеся юмор в зал напоминанием слов Генри Киссинджера в адрес его 95-летнего друга Шмидта, сказанных им 5 лет назад в день, когда последнему исполнилось 90 лет: «Гельмут, если бы я знал, что ты проживешь столько лет, я бы начал курить по 3 пачки в день ещё 60 лет назад».
Йоффе также напомнил, что Гельмут Шмидт и сидящий рядом с ним Валери Жискар д’Эстен стали авторами идеи Европейского валютного союза (European Monetary Union), приведшего к созданию единой европейской валюты, а Эгон Бар был автором доктрины «остполитик», завершившейся успехом – объeдинением Германии и демонтажем СССР без единого выстрела.
Помимо четырёх политических аксакалов, для участия в данной панели были приглашены также представители нового поколения дипломатов – упомянутый нами выше Дэвид Милибэнд, кoторый стал самым молодым в истории Великобритании главой МИД, и министр иностранных дел Польши Радослав Сикорски.
Представляя первым слово Гельмуту Шмидту, кстати, заядлому курильщику, который (исключения из правил, пожалуй, могут быть сделаны только таким корифеям!), сидя в инвалидной коляске, много курил, модератор дружески обратился к нему: «Гельмут, Вы за свою жизнь написали больше книг, чем количество лет на должности канцлера, однако Вы, как мы оба знаем, никогда не стали бы настоящим журналистом по той причине, что – как Вы признались несколько недель назад – Вы никогда не могли оставить нежурналистскую привычку работать аккуратно и добросовестно. Чему мы научились за прошедшие 50 лет в сфере безопасности? Стали ли мы мудрее? И можно ли нам вернуться на 50 лет назад и разрешить курение в этом зале?».
Экс-канцлер ФРГ, отвечая, коснулся прогресса иного характера. Он сказал, что в 1900 году население мира составляло примерно 1,6 миллиарда человек, сегодня – уже более 7 миллиардов, а к 2050-у году достигнет 9 миллиардов. За 20-й век человечество, несмотря на войны, утроилось в количестве. Такого никогда прежде не было. На первый взгляд, это не имеет ничего общего с безопасностью, но если взять мегаполисы, то можно заметить, что они выросли за счёт тех, кто раньше жил в деревнях.
«Теперь они живут друг над другом в многоэтажках. Одна треть всех городских жителей мира имеют мобильные телефоны, могут свободно общаться друг с другом, и у них могут появиться различные искушения. Если продолжить изучение этой тенденции, то эти процессы могут в какой-то момент отразиться и на безопасности. Отвечая на Ваш вопрос, нужно подчеркнуть, что необходимо разграничить задачи и цели, которые ставят перед полицией, и таковые, ставящиеся перед регулярной армией. Это разграничение пока что незаметно во многих мегаполисах, которые есть сегодня, и тех, которые к 2050-му ещё появятся. Те 9 миллиардов, которые будут жить к 2050-му году, будут жить в городах друг над другом на разных этажах», – сказал Шмидт.
В своём выступлении Генри Киссинджер сказал, что в наши дни уже нет нужды в сборе огромных армий, которые сталкивались бы друг с другом на открытых фронтах, однако степень разрушений сегодня может быть гораздо выше, чем прежде. В отношениях между такими крупными странами, как США и Китай, обе стороны должны быть предельно осторожны, ни одна из них не должна идти по пути эскалации, особенно когда все начинается с какой-то периферийной проблемы. Нельзя допускать возгорания проблемы несущественного масштаба до точки невозврата. Первая мировая война в Европе началась с эскалации и затем вышла из-под контроля. Так и сегодня, Япония и Китай не должны доводить дело до использования силы. Мы категорически против использования силы.
В своём выступлении Валери Жискар д’Эстен сказал, что в 1953 году, когда была проведена первая конференция, Европа уже знала две мировые войны, а с тех пор – ни одной. Значит, конференция преуспела в том, о чём тогда могла только мечтать. «Мы уничтожили концепцию войны – именно ту «концепцию войны», которая была создана в средние века и была направлена на приобретение территорий ради защиты территорий. Теперь мы должны думать, что делать в следующие 50 лет. Что если войны исчезнут, но возрастёт насилие? Ведь есть гражданские войны, терроризм, многие угрозы, которые сопровождают насилие. В Ливии Франция вынуждена была вмешаться, так как правительство уничтожало свой народ, и страна находилась вблизи – по ту сторону Средиземного моря. Однако я должен сказать, что я шокирован деморализацией путей борьбы с насилием. Страх ведет не к цивилизации, а децивилизации. Сегодня есть возможность убивать на расстоянии, не переходя государственные границы».
Эгон Бар, в свою очередь, напомнил, что 50 лет назад ФРГ была раздражена тем, что в Европе размещались ракеты средней дальности. Ведь ни СССР, ни США не пострадали бы от них в той степени, в какой пострадали бы немцы с обеих сторон «железного занавеса». Но когда появились межконтинентальные баллистические ракеты, две супердержавы вдруг вспомнили о «дилемме безопасности», которая выражается в том, что если ты выстрелишь первым, то погибнешь вторым. Но всё равно не избежишь смерти. И эта дилемма заставила две супердержавы сотрудничать, чтобы не умереть. Конечно, когда холодная война закончилась и Буш с Горбачёвым решили убрать из Европы ракеты средней дальности, мы, немцы, были рады, но ни тогда, когда эти ракеты устанавливали, ни потом, когда их убирали, нас, европейцев, никто не спрашивал. И убирали эти ракеты тоже не ради нас, а ради себя! С тех пор ничего не изменилось – Россия и США остались и, скорее всего, останутся двумя полюсами. Если сегодня два полюса вновь вспомнят об этом и согласятся убрать установки ПРО и раннего обнаружения из Польши и Турции, все будут только рады. Поэтому, пожaлуйста, не забывайте о членах НАТО».
На это замечание своего немецкого друга Генри Киссинджер решил внести ясность: «Я участвовал в политике, связанной с Берлином еще с тех ранних пор, начиная еще с администрации Кеннеди, и поэтому хочу сказать вам одну вещь, которая является абсолютным фактом для каждой администрации, в которой я работал: в случае атаки против Берлина, США однозначно вступили бы в войну. Это даже не было вопросом. Относительно ракет средней дальности, формула «пусть погибнет, скорее, Германия, чем мы» никогда не была нашим стратегическим мышлением. Стратегическим мышлением был поиск путей убедить СССР, который держал армию на Эльбе и ракеты средней дальности в Восточной Европе, что США пойдут на ядерную войну в случае атаки Кремля против Германии. Поэтому, размещая ракеты средней дальности в Европе, мы исходили из того, что СССР не смог бы атаковать Европу без нанесения удара по нашим ракетам, а удар по ракетам означал бы ядерную войну с США. После того как СССР удалился за Польшу, президент Буш подумал, что можно договариваться с Горбачёвым о деракетизации Европы. Но никогда у нас не было таких мыслей, как спастись за счёт Германии. Я это говорю, как человек, который участвовал в этой политике».
В ответ на это, Эгон Бар сказал, что американский политик Перри (Эгон Бар не уточнил, какой Перри, но возможно он имел в виду Рика Перри – прим.ред.) как-то сказал ему, что «американцам не хотелось бы воевать с русскими, но если войны не избежать, то пусть она будет ограничена Европой, то есть в то время между двумя немецкими государствами».
На вопрос «oстанется ли НАТО в следующие 50 лет?», экс-президент Франции ответил: «50 лет назад целью НАТО была защита Европы от СССР. Но сегодня это уже не столь актуально. В следующие 30 лет Россия столкнётся с серьёзными проблемами. Российская Федерация должна будет определить для себя, в какую сторону ей повернуться – в сторону Европы или Азии. Но между Европой и Россией не будет военного столкновения. У НАТО будет другая роль».
А Гельмут Шмидт ответил на поставленный вопрос с юмором: «Учитывая мой возраст, мне, честно говоря, всё равно, меня это не интересует [смех в зале]. Но меня больше интересует, что станет не с НАТО, а с миром, учитывая, как я уже отметил в моем выступлении, рост населения. Европа, увы, не внесла никакого вклада. Начиная с 1950-х годов, Европа осталась на месте. Население европейцев не увеличилось, зато увеличился их средний возраст. В 2050 году в мире будет всего 7% европейцев, в то время как в 1950-м их доля былa более 20%. Если Европа будет идти тем же путём, что и в последние десятилетия, то, возможно, через 50 лет НАТО останется, но уже не будет ЕС. Воспримите это как предупреждение. Европа немного самоуверенна и переоценивает своё значение в смысле того, чего она достигла за последние 50 лет. Но это не гарантия того, что эта роль сохранится в будущем».
Отвечая на вопрос из зала, Генри Киссинджер сказал: «Прежде чем идти на войну, необходимо думать, зачем она нужна, каковы цели. И цели эти должны быть реалистичны. Трагедия Америка в том, что мы вступили в три войны, имея огромную общественную поддержку и с убеждением, что это нужно всему человечеству, а не только американцам. Но мы не смогли довести дело до завершения, так как мы не определили для себя политических целей, которых было бы реально достичь в срок, который поддержало бы общество. Мы не должны позволить мгновению искушения обмануть самих себя, если у нас нет той цели и понимания реалистичности ее достижения. Нельзя вступать в войны с одной лишь целью выйти затем из них, не достигнув целей. Если не можешь определить политические цели, то нельзя вступать. В Ирак мы вошли с целью построить там в кратчайший срок демократию в многонациональном и многоконфессиональном обществе, но это было невозможнo в сроки, которые американское общество поддержало бы. То же самое в Афганистане. Поэтому мы должны извлекать уроки из прошлого, особенно в отношении Сирии. В будущем мы должны реалистичнее оценивать наши возможности ПОСЛЕ военной фазы».
Эгон Бар к своему выступлению добавил следующее: «После замечательного выступления госсекретаря США Джона Керри я покидаю эту конференцию со спокойным чувством, так как убеждён, что у президента Обамы есть ясное видение картины».
Экс-президент Франции, развивая тему участия Запада в недавних войнах, сказал: «Две войны в Ираке и одна – в Афганистане не могут сравниться. Первая война против Ирака стала ответом на атаку Саддама против Кувейта, она была оправдана и закончилась успехом. Вторая война в Ираке была непонятна, так как никто не понимал, чего Запад хочет. Мы говорили, будто мы хотим демократии для иракского народа. В случае с Афганистаном ситуация еще более непонятная. Социальная структура афганского общества очень сложна, там родовые кланы. У нас не было ясной программы относительно этой страны. Поэтому две последние миссии были негативны».
На это модератор заметил, что, как показывает опыт в Ираке и Афганистане, безусловного превосходства в военной силе, порой, недостаточно для достижения цели – силой оказалось возможным свернуть тоталитарные режимы, но установить с ее помощью внутренний мир и демократию – нет.
Гельмут Шмидт добавил, что помимо силы военной, есть еще и другая «армия» с неимоверной силой – 20 тысяч финансовых менеджеров, сидящих в двух городах – Нью-Йорке и Лондоне. И частично в Гонгконге и Франкфурте. «Падение одной корпорации может принести нищету и лишения стольким людям. Если бы мы были немного скромнее, если бы мы концентрировались на своих проблемах, вместо того, чтобы лезть в чужие или говорить о гуманитарных операциях в Судане, Ливии, Сирии, Афганистане и т.д., может мы были бы успешнее», – сказал бывший федеральный канцлер под аплодисменты зала.
Отвечая на вопрос из зала, Дэвид Милбэнд сказал: «Великобритания считает, что Россия идёт вниз, а Россия считает то же самое о нас. Проблема в том, что мы оба можем оказаться правы». Эти слова вызвали смех в зале.
На это Эгон Бар ответил, что подобная трактовка, возможно, и верна, но есть и другая правда: не может быть никакой стабильности в Европе без России или направленной против России.