Интервью с азербайджанским философом, доктором наук и руководителем Центра модернизации Азербайджана, автором 11 книг в области современной философии
Последний его труд – изданная на днях в издательстве «Ганун» книга «Археология и архитектоника искусства». В научной среде получили признание его предыдущие труды «Средневековая эстетическая культура Азербайджана» (Баку, 1986), «Философия в истории философии» (Баку, 2005), «Средневековая мусульманская культура: философия сокрытого и эстетика проявленного» (Баку, 1996), и другие. Следующим произведением философа будет, как он сказал «Новости-Азербайджан», исламская религиозная книга об отношениях «Бог – мир».
– В советском Азербайджане философы учили студентов марксистко-ленинской философии. Чему учат наши философы сегодня?
– История азербайджанской философской мысли, по крайней мере, начиная с советского периода, не дает нам картину с многочисленными мерцаниями великолепных интеллектуальных игр. Конечно, это не означает, что в азербайджанской философии советской эпохи не было ярких умов. Репрессированный профессор Гейдар Гусейнов в сознаниях многих поколений остается знаковой фигурой, но, по-видимому, впечатляли окружающих не его книги, а его яркая личность и тема Шамиля, над которой он работал. Профессор Аслан Асланов нередко поражал меня философскими дискурсами. Но обычно, они не переходили в его книги и статьи. В советский период гордостью некоторых азербайджанцев был Захид Оруджев. Его диалектические штудии, конечно, были интересны, но только как хорошие интерпретации марксизма-ленинизма. В 70-е годы в Азербайджане был такой интеллектуал – Гюндуз Сариев. Он написал очень хорошую книгу о философии наук. Однако, большая часть этой книги была блестящим изложением основных идей философии физики, где нарочито не оставлялось места для марксизма. В этой книге только малая часть отводилась изложению собственных идей. В этой идее чувствовался какой-то отблеск Даосизма, но в ней было и много оригинального. Она как в фотографии, была негативом привычной философской картины. Так, наука и философия науки гласят, что в природе происходит все то, на что дают свои санкции определенные законы. То есть имеет силу бытия все то, что может облачиться в одеяние закономерности. У Гюндуза же в природе происходит то, на что нет запрета. Одним словом, для привычной философии то, что происходило, нуждалось в колеснице закона. У Гюндуза все, что ломится в открытую дверь, становится фактом природы.
Есть еще 3 человека, которые были в той или иной близости друзьями Гюндуза Сариева, – Рахман Бадалов, Али Аббасов и Гасан Гулиев. Все они – глубокие знатоки многих философских течений Европы ХХ века и могли бы быть блистательными профессорами Европейских университетов, если бы жили и работали в Европе.
К этому списку можно еще добавить ярких писателей, поэтов и филологов 60-70-х годов, которые будучи не философами, могли сквозь какие-то свои вещи защитить выразительную философскую идею… Но давайте признаем, что всего этого очень мало, для чтобы называться серьезной философской культурой. Поэтому сейчас в Азербайджане многие следуют учебному варианту марксизма-ленинизма, подчас стыдливо умалчивая об этом. Эти люди ведут себя так, как будто они работают в области высокой философии, где нет различия между марксизмом, экзистенциализмом, феноменологией и персонологией.
– В наш практично-утилитарный век интересуется ли азербайджанская молодежь философией?
– Подлинная философия всегда имела магию притяжения. Азербайджанский обыватель, плохо разбираясь в философии, всегда пребывал в иррациональном восхищении перед ней. Все это заражает и сознание современной молодежи. Однако одно дело восхищаться философией, другое дело – превратить ее в дело всей жизни. Что-то я среди моих студентов не вижу таких.
– Каковы философские особенности распространенного понятия "государственность» («довлетчилик" – аз.)? Или это и есть азербайджанская современная философия?
– "Государственность-довлетчилик" вряд ли может благоприятствовать продуктивному философствованию. Хотя я знаю, что деконструкция власти вдохновляла таких великих философов как Адорно, Фуко, Барт и др.
– Вы изучаете философские основы нашего языка. Современный азербайджано-тюркский язык меняется. В какую сторону?
– Я не изучаю этот вопрос, хотя в нескольких работах отдал себя стихии нашего языка, чтобы пофилософствовать в этой стихии и увидеть, к чему приводит это философствование. В результате получилась книга «Вещи мира, сквозившие сквозь азербайджанские означающие». Это название – очень плохой перевод с азербайджанского, но это лишний раз показывает, что философствование в стихии какого-то языка трудно поддается переводу.
– Какие языковые процессы сегодня происходят в нашем языке?
– Азербайджанский язык советского периода в духе марксизма подтверждал зависимость надстройки от базиса, поэтому нормативный язык имел большую поддержку везде, даже со стороны государства. В этом языке почти отсутствовала игра кривых линий. Такие игры происходили в творчестве некоторых ярких писателей и поэтов 60-70х годов, но симптоматично, что все они воспринимались с некоторыми идеологическим подозрениями. Сейчас азербайджанский язык танцует в причудливых линиях музыки рэпа и мейханы. Поэтому он стал хаотичным, слабо нормативным. Пока что это хорошо. Посмотрим, что с ним будет дальше.
– В азербайджанской философии был период самодеятельных философов (Асиф ата). Этот период прошел? Наступило время профессионалов?
– То, что я читал у Асиф-ата, было по своей идее знакомо, но по выразительности достаточно ярко. Мне трудно судить о качестве его философии, потому я не знаком с ней. Но меня всегда восхищало то, что у него так много последователей, обожающих своего учителя. При желании я не смог бы получить аналогичных результатов. И это заставляет меня поубавить пренебрежительный тон по отношению к его имени.
– Вы интересуетесь развитием исламской религии. Можете ли обрисовать трансформационные процессы в современном Исламе в Азербайджане?
– Вернее будет, если мы скажем о развитии нашего «восприятия и понимания» Исламской религии. В истории понимания Ислама все еще не произошло тихой революции. Шумная революция это то, что в Христианстве произошло в результате Протестантизма, в Буддизме – в результате Чань-буддизма, в Исламе – в результате Шиизма. Эти революции производят шум вследствие того, что вызывают гневные протесты верующих. Тихой революцией я называю ту, которую не замечаем, не видим, как она происходит. И вдруг обнаруживаем, что живем в мире, преобразованным этой революцией. (Неолитическая революция также была тихой, а не резким скачком). Тихая революция произошла в Христианстве, и теперь как бы нет отличий между Католицизмом, Протестантизмом, Православием. Все они едины в Христианстве благодаря миру, созданному этой революцией. Мне трудно показать основные признаки мира, созданного тихой революцией. Может быть, в этом мире есть терпимое отношение к свободе женщин, к Правам Человека вообще. Может, в этом мире есть снобистская самодостаточность. Может, в этом мире отсутствует комплекс перед другими цивилизациями… Не знаю. Но, по-моему, Исламскому миру предстоит еще пройти свою, аналогичную «тихую революцию».
– Куда мы идем, и куда Вы идете?
– Мы, к сожалению, не идем к той цели, которая выстрадана и поставлена нами как суверенной нацией. По этому показателю грузины и армяне, точно, наши родственники. А французы, немцы? Не знаю.