Сегодня мы не только захлебываемся в потоке тотальной дезинформации о событиях, связанных с сирийским кризисом, нагорно-карабахским урегулированием, и пр. и пр., но и сталкиваемся с откровенной фальсификацией прошлого неугомонных соседей Азербайджана.
И как всегда общественность имеет дело с неким экзистенциальным феноменом, который определяется как эксплуатация религиозного фактора в армяно-азербайджанских и армяно-турецких отношениях. Недаром же проармянские политологи уже не раз глубокомысленно замечали: «Кипрский и карабахский конфликты начинают вводиться в систему цивилизационного противостояния мусульманской Турции и христианского Запада».
Впрочем, ничего нового в этом нет. Еще в римском праве существовало такое понятие – Ultima Ratio – последний довод, который, как правило, предъявлялся, когда все другие аргументы были уже исчерпаны или явно недостаточны. Таким понятием для армянской политики, политологии, культурологии является крайне спекулятивный аргумент – армяно-азербайджанский конфликт имеет религиозное обоснование. По логике наших оппонентов, он – фрагмент столкновения христианской и мусульманской цивилизаций.
Нателла Ахундова, журналист, вице-президент Американо-Азербайджанского Фонда Содействия Прогрессу:
– Розыгрыш религиозной карты – это концептуальный «последний довод» страны, чья политика в контексте приоритетов «Великой Армении» реализуется вне пределов международного правового поля. Для ее оправдания надо искать какие-то неординарные аргументы – например, позиционировать себя «христианским форпостом» на границе с враждебным мусульманским миром.
Именно этим занимается президент Армении, который, еще будучи премьером, поведал миру, что в основе азербайджано-армянского противостояния по Нагорному Карабаху лежит религиозный фактор. Не забыл господин Саргсян упомянуть о защите армянской «церкви и хачкаров» в своей по сей день цитируемой речи в Британском королевском институте международных отношений (Chatham House). И возмущаться этим так же бесполезно, как и промозглой погодой в начале марта.
В Армении очень любят обращаться к наследию американскоого политолога Сэмюэля Хантингтона, считавшего столкновение христианской и мусульманской цивилизаций основным политическим сюжетом ХХI века, где главную роль защитника христианских ценностей призваны играть США. «Учение от Хантингтона» легло в основу неоконсервативных доктрин, выплеснувшихся после печальных событий 11 сентября в пропагандистские кампании, вполне соответствовавшие понятию «антиисламская истерия». Ее сознательные вдохновители – из тех, кто попроще, тот же президент Буш, – даже договаривались до призывов к новому «крестовому походу». За ними последовала «военная зачистка» известных мусульманских стран, которых надо было срочно «демократизировать». Не использовать атмосферу нарождающейся ксенофобии армянский истеблишмент просто не мог. Карта (религиозная) сама шла в руки. Армения окончательно превратилась в этот самый пресловутый «форпост», которому уготована то ли мученическая смерть от злокозненных мусульман, то ли слава победителя в священной войне с ними. Утверждать, что своими картами Армения распоряжалась безуспешно, было бы, по крайней мере, опрометчиво.
Однако с уходом из Белого Дома Джорджа Буша, которому даже военные сводки из Ирака подавались в орнаменте библейских высказываний, общая атмосфера изменилась. Несмотря на существование ИГИЛ, потоки мусульманских беженцев, захлнстнувшие Европу, свои позиции не сдают интеллектуалы, сторонники гуманистической парадигмы, которые считают, что в основании современного светского общества должны быть заложены принципы толерантности, мультикультурализма, плюрализма. А теперь зададимся вопросом, чье общество – азербайджанское или армянское – в большей степени отвечает этим характеристикам?
В самые трудные годы активной фазы конфликта автору этих строк доводилось, в качестве тележурналиста, общаться с представителями всех конфессий Азербайджана, причем, на самом разном уровне – от высших духовных пастырей до рядовых верующих. И никогда – ни в частных беседах, ни в телеаудитории, ни на митингах, тема религиозной принадлежности того или иного народа даже не обсуждалась. Тем более не шла речь о каком-либо религиозном противостоянии. В то же время на Театральной площади в Ереване свободно звучали такие призывы: «Надо взять в руки мечи и обрубить мусульманам хвосты». Все это было показано в документальном фильме «Необъявленная война», да и не только в нем.
Вообще-то, в Армении существуют две модели христианской терпимости – традиционная, обращенная к миру, и внутренняя, весьма оригинальная, – для собственного пользования. В ее контексте зададимся вопросом: каковы позиции Русской Православной Церкви в Армении? Патриарх Кирилл неоднократно подчеркивал, что РПЦ – это не церковь русских и не церковь России. Это – многонациональная церковь, объединяющая представителей порядка 100 различных национальностей, каноническая территория которой – практически весь бывший СССР. Но в Армении, позиционирующей себя едва ли не первой христианской страной мира, православие находится под дискриминационным прессом.
Армения – единственная европейская страна, где законодательно (!) закреплено монопольное право Армянской церкви на строительство и восстановление храмов. Де-юре традиционные вероисповедания в армянском государстве не имеют право не только возводить новые, но и восстанавливать старые, полуразрушенные храмы. А, собственно, для кого это делать? По словам настоятеля церкви Воскресения Иисуса Христа протоиерея Александра (Шкарбаненко), «в 80-х годах русских было много в Армении, приход был очень большой, так что люди в церкви даже не помещались, поскольку площадь внутреннего помещения – шесть на двенадцать метров. В настоящее время прихожане – представители русской и грузинской диаспоры, их постоянное количество от шестнадцати до двадцати человек, по великим праздникам число прихожан доходит до пятидесяти».
А что стало с русскими духоборами Армении? Представители этого христианского течения жили там огромной общиной полтора века. Сейчас осталось не более двух сотен уставших, замкнутых в себе пожилых людей, которые влачат самое жалкое существование на клочке оставленной им земли…
Еще вопрос – насколько соответствует международным критериям закон «О языке», согласно которому в единичных русских классах армянских школ могут учиться только дети этнических русских, граждан России и дети от смешанных браков? Причем, большинство предметов все равно преподается на армянском языке. Кстати,в том же «Законе о языке» есть положение: «Законодательством Республики Армения устанавливается ответственность за нарушение требований настоящего закона». Фактически это означает, что государство оставляет за собой право вводить различные подзаконные (или даже законные) акты, имеющие под собой цель наказывать государственные органы, заведения, высокопоставленных чиновников и, обратите внимание, обычных (!) граждан не только за использование других языков, но даже за языковые ошибки, или специфику, которая не вписывается в понятие «чистоты армянского языка».
В Армении продолжают искать почти спиритуалистическое, сакральное обоснование карабахскому конфликту, представляя себя Западу и России хранителями христианских ценностей. Сознает ли армянская интеллектуальная общественность тот факт, что современный Запад, как и современный Восток – являются постхристианскими и постмусульманскими обществами, потому что цивилизации, базирующиеся только на религиозных приоритетах, то есть, как сейчас говорят культурологи, «цивилизации традиционного типа», остались в далеком прошлом? Наверное, понимает, но не отказывается эксплуатировать идею религиозных разделительных линий на глобальном геополитическом пространстве. А, может быть, еще и продолжает жить в историческом небытии минувших веков.
Очевидно, есть своя символика в том, что в начале карабахского конфликта была попытка взрыва монумента Дружбы народов в Казахском районе на стыке границ Азербайджана, Грузии и Армении. Подрывником оказался один из монахов монастыря Армянской апостольской церкви в Карабахе. Но что-то у него не получилось – взрыв прогремел раньше и монах погиб. Его ultima ratio, его последним доводом «в защите армянских апостольских ценностей» стала взрывчатка. С тех пор прошло более четверти века. Что и говорить, мировоззрение (во всяком случае, мировоззрение армянской интеллектуальной элиты), оказалось, меняется куда медленнее, чем стремительно летящее время.