Древнее азербайджанское народное искусство, некогда прибыльная сфера экономики – ковроткачество, оказалось в таком тяжелом, близком к полному уничтожению, положении, что основатель Ассоциации “Мир ковра”, президент фирмы “Айгюн” Фатима Агамирзаева созвала в Баку конференцию.
На нее были приглашены представители министерства культуры и туризма, министерства экономического развития и госкомитета таможни и послы зарубежных государств, но, к сожалению, кроме сотрудников министерства культуры и туризма, журналистов и нескольких искусствоведов никто на призыв Агамирзаевой не откликнулся.
Как передает Bakililar.AZ Фатима Агамирзаева ответила на вопросы “Новости-Азербайджан”.- Расскажите о вашей Ассоциации.- Ассоциация “Мир ковра” создана в Губе в 2006 году, в ней 210 членов.
Ассоциация создана с целью доведения до государства наших предложений, идей, поиска выхода путей на зарубежный рынок.
Мы хотим защитить наше искусство и древние традиции ковроткачества, восстановить утраченные композиции, обучать этому искусству молодых.
Мы первые открыли центр искусств в еще советские годы, а я написала учебник по ковроткачеству по моделированию.
В те годы я занималась в этой сфере.
Учебник не был принят для использования как учебное пособие, хотя мы и создали несколько удачных моделей.
В 60-е годы я организовала первый в Губе профессиональный учебный центр, в котором преподавали моделирование и ковроткачество.
Затем я решила сконцентрироваться на ковроткачестве и организовала Ассоциацию “Мир ковра”.
Производственная фирма “Айгюн” работает уже десятый год.
Мы изучали перспективу развития ковроткачества в Азербайджане.
Как показали наши беседы с иностранными экспертами, посещавшими фирму “Айгюн”, на мировом рынке азербайджанские ковры были известны только до 1920 года.
Затем качество наших ковров стало падать, этот бренд захватывался другими государствами.
В итоге губинский ковер, который до 1920 года неизменно пользовался успехом в мире, на международном рынке в 1976 году получил отрицательную оценку.- Какие этому причины?- Причин, к сожалению, много.
Самые ценные и сложные азербайджанские ковровые композиции, вызывающие наибольший интерес на рынке, были проданы и переданы в заинтересованные страны, наши эксперты и профессионалы остались не у дел, азербайджанские ткачи в погоне за легкостью и прибыльностью стали использовать дешевые и некачественные красители и нитки.
Появилась мода ткать “под старину”, хотя покупатели-эксперты подделку всегда легко разоблачали.
Наконец, разработанные азербайджанскими учеными естественные растительные красители почему-то стали считаться плодом научного труда узбеков, в результате чего простые и малоизвестные узбекские ковры заняли место наших изделий на мировом рынке.Дошло до того, что недавно одна наша ковроткаческая фирма получила письмо из Китая, в котором сообщалось, что из этой страны в Азербайджан завозятся ковры, которые тут продаются как азербайджанские.
А ведь речь на самом деле идет о производстве в Китае, где очень дешевая рабочая сила и сырье, поддельных ковров, под азербайджанскую школу.Мы привыкли считать тебризские ковры азербайджанскими, гордимся ими, так как в Тебризе живут азербайджанцы.
Но южный Азербайджан находится в Иране, и следователь ковры тебризской школы в мире считаются фарсидскими.
Представьте, что даже ковры азербайджанских мастеров Кямиля Алиева и Лятифа Керимова, всю жизнь проживших в Баку, за рубежом оцениваются как ковры тебризской школы.
Роспись во Дворце Шекинских ханов исполнена в стиле композиции Набати, но специалисты считают этот дворец украшением тебризской школы миниатюр.2 года тому назад я встречалась в Баку двумя турецкими искусствоведами.
Они показали мне образцы турецкого ковроткачества, но я им сказала, что это типичные азербайджанские ковры.
Они возмутились – как можно гигантскую османскую империю называть придатком Азербайджана?
Я же им аргументировала, что Османская Турция расцвела с XVI века, однако еще в произведениях азербайджанского поэта Низами Гянджеви, родившегося в начале XIX века, то есть за сто лет до появления Османской Турции, упоминались и воспевались ковры его Родины.
В мае того же года в Турции проводилась конференция по ковроткачеству, на которую обещали пригласить меня.
Но после той беседы я приглашение не получила.- А можно вернуть утерянное?- Композиционно и по цвету азербайджанские ковры очень сложны и дороги.
Как известно, в мире всего три группы ковров – среднеазиатские, в которых всего 7 композиций, фарсидские (14 композиций) и азербайджанские с 148 композициями?
В одной только Губе, в каждом селе ткали ковры со своими композициями.
Это связано с удаленностью и труднодоступностью, изолированностью губинских сел и высокой конкуренцией.
Так было в начале прошлого века.
Затем, с развитием кочующего скотоводства в Губе появились ширванские ковры.
Так сформировалась губа-ширванская школа ковроткачества.
Сейчас же в Губе на слуху остались несколько композиций – Ахгюл, Чичек, Пирабади, Шахнезерли, хотя когда-то одна только композиция Балыг имела множество разновидностей.
Следовательно, государство должно поставить задачу перед исследователями-искусствоведами найти, отыскать и воссоздать утраченные композиции.
Следует вернуть в наше искусство потерянные асимметричные композиции.
Несколько утраченных ковровых рисунков удалось найти на страницах старых, полуобгоревших сборников.
Большая проблема – растительные красители, которые до начала прошлого века добывались в Азербайджане.
Плантации растений, из которых добываются красители, можно видеть сегодня в индийских фильмах.
Теперь я приобретаю индийскую краску Индиго на рынке, но поскольку она там получается по неправильной технологии, эта краска с ковров быстро сходит.
Раньше такие же плантации были в Губе, сегодня они остались в мизерном объеме.
Пахотные земли и луга были отданы под другие культуры.
Луга попросту выжигаются.
В Азербайджане нет предприятий по выращиванию жука-кашемили, из которого получают ценную естественную краску, а озеро, в котором добывали уникальную грязь для изготовления самого сложного – черного красителя, осталось в захваченном армянами Кяльбаджаре.Усилия государства по спасению отрасли явно недостаточны.
Строится здание для Музея ковра, но к тому времени, когда его построят, в стране не останется специалистов в этой области.
Женщины-ковроткачи уходят работать в другие отрасли, так как даже уборщица получает больше денег, к тому же ежемесячно, а не когда ковер будет готов и его удастся продать.В Азербайджане установлены строгие правила вывоза ковров за рубеж.
С одной стороны, эти правила нацелены на охрану нашего культурного достояния.
Но далеко не каждый турист, пришедший в наше объедиение, желает связывать себя получением в Баку сертификата на вывоз ковра.
Он боится, что заплатит за ковер большие деньги, а таможенники его из страны не выпустят.
Иногда мне удается, позвонив из Губы в Баку, в Музей ковра, договориться о сертификате для купленного изделия.
В любом случае, это затруднение сильно бьет по нашим продажам и доходам наших мастериц.Я предлагаю освободить сферу ковроткачества от налогообложения, как приоритетную и перспективную, нуждающуюся в особой заботе государства.
Азербайджанское ковроткачество умирает, так как невозможно платить большие средства за аренду помещения, приобретение красителей, сырье, переводить деньги в Фонд социальной защиты за каждого работника, платить за коммунальные услуги, надеясь что сотканный за 6-8 месяцев ковер удастся продать и вернуть эти деньги.
В то же время нелегальные предприятия, изготавливающие в домах, в тайных цехах явные подделки, не платят ни налогов, ни отчислений в Фонд соцзащиты, а налоговый удар приходится по легальным цехам.
Я считаю, что в Азербайджане, так же, как в развитых капиталистических государствах, должен быть принят закон “Об обанкротившихся собственниках”.
Это особенно актуально сейчас, когда из-за мирового кризиса спрос на ковры естественно упал.
Такой закон облегчает собственникам выплату кредитов, поможет развитию малого и среднего предпринимательства, станет действительной поддержкой государства ковроткачеству.В настоящее время в нашем предприятии идет работа над 20 коврами.
Но у меня нет возможности эту работу продолжить, и я не уверена, что эти ковры увидят свет.