Bakililar.AZ продолжает публикацию книги бакинского армянина Роберта Аракелова, прожившего около года в Карабахе в 90-х годах и имевшего возможность наблюдать изнутри за развитием карабахского конфликта.
Книга “Нагорный Карабах: виновники трагедии известны” была издана в Баку в 1991 году.
ФАКТЫ, ЛИЦА, МЫСЛИПредставьте себе, читатель, что вы житель Степанакерта этих страшных лет.
Конечно, упаси вас бог, и все же представьте.
А уж представив, скажите, какова могла быть ваша жизненная позиция, да просто ваше поведение в таких условиях.
Конечно, в абстракции относительно любого процесса социальной природы возможны три позиции: участие в нем в направлении содействия процессу, участие в нем в направлении противодействия процессу, и, наконец, абсолютное в нем неучастие.
Но это только в абстракции, ибо те господа, что раскрутили маховик карабахских событий, дело поставили так, чтобы обмарать любого, и для этой цели в выборе средств не стеснялись.
И хотя в речах иных из них звучали слова “плюрализм”, “демократия”, “законность”, – все это был блеф, а блефовать они были большими доками.
Я однажды попытался подсчитать, сколько международных пактов и соглашений, сколько положений конституции было попрано в процессе карабахских событий, да сбился со счету.
А уж сколько президентских указов было послано по Баку, – уж и говорить не приходится.
Насколько эти господа чувствовали себя безнаказанно, свидетельствует уже один факт, что Р. Кочарян, член Президиума Верховного Совета Армянской ССР, демонстративно сжег перед разъяренной толпой постановление Верховного Совета СССР об отмене антиконституционного решения Верховного Совета Армянской ССР о присоединении НКАО, введя этим толпу уже едва ли не в состояние экстаза.
А стоило представителю Военной комендатуры предупредить Зория Балаяна, что ежели он будет продолжать в том же духе, то его могут выдворить из области, как сразу же пошли по множеству адресов телеграммы: мол, нарушаются конституционные права гражданина.
Чего тут было больше: цинизма, фарисейства или страсти к скандальной известности, – не знаю, но гражданской порядочностью тут и не пахло, – это точно.
Достопамятный для меня Седракян был мастером казуистики и крючкотворства по части законодательных актов и правительственных.постановлений.
В день моего первого визита к нему он, ведя со мной беседу, одновременно правил текст телеграммы Горбачеву М.С. о нарушении, якобы, властями республики каких-то пунктов Закона о социалистическом предприятии.Однако, вернемся к вопросу о том, как обстояло дело с возможностью противодействия или хотя бы неучастия жителей Степанакерта в противозаконных сепаратистских акциях.
Приведу для наглядности факты, случившиеся непосредственно со мной.
Как-то вечером я сидел в шашлычной с одним человеком, которого очень хорошо знал.
Мы вели ни к чему не обязывающий разговор, а за соседним столом сидело четверо ребят, по причине подпития несколько шумно себя ведущих.
И вдруг один из них, не знаю уж по какому поводу, начал доносить азербайджанцев.
Сидел он напротив меня, и я, поймав его взгляд, буквально врезался в его монолог:- Скажи, а у тебя не было друзей или просто хороших знакомых из азербайджанцев?Перебил я его неожиданно, и может поэтому реакция его на эти мои слова была замедленной.
Но через мгновение он все же ответил мне:- Было.- Ну и как, – спросил я его далее, – все они были такие?- Да нет, – так же вытягивая слова, ответил он, – как раз наоборот.- Вот видишь, – только и успел я сказать ему, как острая боль пронзила мне шею.
Это кто-то сзади больно и резко ребром кисти ударил меня по шее, и моя голова, отдавшись назад, упала на стол Не знаю, чем бы закончился этот случай, не узнай тот, с кем я пришел в шашлычную, ударившего меня человека.
Он упросил оставить меня в покое, поскольку я человек новый и еще не подкованный.- Вот когда подкуешь, тогда и выходи с ним в люди, – ответил тот, и мы, расплатившись, быстро ушли.
Выходя, я успел разглядеть ударившего меня человека.
Это был молодой мужчина лет тридцати-тридцати пяти спортивного покроя.
В тот день он преподал урок не столько мне, сколько тем молодым ребятам.- Век я тобой больше никуда не пойду, – укорял меня мой знакомый, сдержав впоследствии свое слово, избегая меня повсюду.Многие из моих знакомых если не во-второй, то уж в третий раз предпочитали не приглашать меня ни на какие мероприятия, будь то дни рождения членов семьи или какие-то торжества, поскольку,
как некоторые чистосердечно признавались, я своими репликами ставил их часто в щекотливое положение.
Те мои родственники, у которых я остановился, уже тяготились мной, поскольку им приходилось слышать обо мне самое разное, включая и то, что я, по-видемому, подосланное кем-то лицо.
Чуть ли не вся родня стала ускоренно искать комнату, которую я мог бы снять.
Нет, я не хочу сказать, что все там были настроены столь воинственно как тот, что ударил меня в тот вечер, но такие были в каждом коллективе, и они терроризировали людей.
В том же самом Газовом управлении я насчитал человек пять подобных типов, способных в националистическом угаре на любую подлость.
Мне, между прочим, повезло здесь, я как-то сразу сблизился с одним работником, который был в этом вопросе весьма лоялен, и он предупредил меня, кого особенно следует остерегаться.
Лезть на рожон не имело смысла, ибо у меня были свои планы – рассказать однажды обо всем этом, но и вечно держать себя на привязи не удавалось, и я чувствовал, как из-за редких моих реплик эти пятеро люто ненавидят меня.
Но, как говорят, бог миловал.
К тому же следует иметь ввиду, что мое пребывание в НКАО пришлось на 1990 год, когда националистическое остервенение двух предыдущих лет пошло на убыль, а на его смену в умы людей все более властно приходило отрезвление.
Но злобы хватало, и она еще творила свои черные дела.Расскажу еще об одном случае.
Однажды в послеобеденное время я ехал в автобусе на работу.
У одного из перекрестков зажегся красный свет и автобус остановился.
Снаружи людей было мало и улицу переходила одна единственная женщина.
И вдруг я услышал, как сидящая впереди меня женщина, толкнув локтем свою соседку, громко сказала ей:- Ахчи, ахчи, посмотри на нее.
Идет и не боится, – показывая при этом рукой на женщину, переходящую дорогу.- А кто она, кто она ? – спросила соседка, разглядывая ту, что была на улице.А та, что работает директором аэропорта, – ответила она.
Я тут же повернулся к окну, чтобы увидеть эту женщину, но лица ее разглядеть не успел.
Женщину эту я не знал и ни разу не видел -вот только сейчас, да и то со спины.
Бывшая бакинка, она согласилась на предложение Оргкомитета и стала работать директором областного аэропорта, взамен прежнего, уволенного за саботаж рекомендаций и распоряжений республиканского Управления гражданской авиации и в своей работе руководствовавшегося приказами из Еревана.
Скажу еще раз: женщину ту я не знал, но о ней, о ее мужестве было много разговоров и я подумал о том, как бы с ней познакомиться.
А дней через десять едва ли не на весь город прогремел взрыв, убивший эту женщину.
Тяжело был ранен ее сын, чуть легче муж.
Я был у ее дома, стена которого была снесена взрывом, смотрел на эти развалины и думал: где вы, демократы, где Старовойтова, где Елена Боннер, где гнев праведников; или все пыль, все прах, все ложь, коль так вот легко можно творить черные дела.
Тотальный, всеохватывающий прессинг страха сковал здесь сердца людей, какие-то темные личности творили свой самосуд, и я с такой благодарностью смотрел на людей в военной форме, пусть еще не совсем, пусть наполовину, но все же осязаемо и зримо развеявших мрак и изгнавших в равной мере и террористов, и уголовников в расщелины гор и в отдаленные села.
Да, они и там принялись за свое ремесло, наводя ужас на крестьян и время от времени делая набеги на города области.
Но это было уже не то, хотя взрывов, автоматных очередей и прочих деяний террористов хватало.
Особенно часто доставалось мосту, через который проходила дорога на Шушу.
Помню, как сидя на работе, мы все вздрогнули от взрыва, хотя произошел он на том самом мосту, и значит, на противоположной окраине города, даже уже вне его.
Потом, дня через два, я был на этом мосту – его тогда восстанавливали солдаты.
“Это какой же мощи был заряд, – подумал я, – если мост оказался развороченным на такую длину.
Лиц, творивших эти злодеяния, по сути, уголовников, иные называли защитниками Арцаха, партизанами или их аналогом – фидаинами.
Слово это фарсидского происхождения, а газеты и журналы Армении и, не отстающая от них, газета “Советский Карабах”, туманили сознание обывателя, обволакивая образы фидаинов из канувших в лету страниц истории Армении в романтический флер легенд и сказаний.
Чуть ли не еженедельно в них печатались статьи то об одном, то о другом подобном герое, рекомендуя их юношеству как образы для подражания, прекрасно сознавая, что проповедуют-то терроризм.
Я смею это ут верждать, потому что в тех статьях, которые я прочел, фидаины тем то и прославились, что кого-то, где-то и как-то пристрелили.
Не хочу вдаваться в подробности деяний фидаинов прошлого, в мотивы, кои ми они руководствовались, но ведь каковыми бы ни были эти мотивы. можно ли сегодня призывать к террору – групповому или индивиду альному – все равно.
Ведь это самосуд, осужденный нынче во всех ци вилизованных странах, – в странах, где и степень вины, и меру наказания должен определять суд.
А если этого нет, то нечего го верить и о правовом государстве, и о цивилизации, хотя это послед нее слово, пожалуй, не сходило с уст Балаяна и ему подобных свидетельствуя лишь о степени их цинизма.
Вообще надо сказать, что читая здешнюю прессу, а это, в основном, газеты и журналы Армении, слушая радио по городской сети, целый день транслирующие передачи из той же республики, сразу же замечаешь, что исторической проблематике в них уделяется огромное внимание.
Слов нет, история – вещь увлекательная, и я тоже отдал этому увлечению не малую дань, но моей исторической страстью страстью был эллинизированный, греко-римский мир, и поскольку сфера его интересов в пору расцвета Рима и походов Александра Македонского охватывала огромную территоррию от Британии до Афганистана и западных окраин Индии, а значит включала и Средний Восток, то кое-какие подробости из истории Армении времен античности
я знал.
В этой связи вспоминаю такой вот случай.
Как-то часав в семь вечера я зашел в один из баров, заказав себе два пирожных и сок.
Рядом, сдвинув и приставив друг к другу столы, сидели восемь молодых ребят лет шестнадцати – восемнадцати.
Одна деталь: на стене прямо над головами ребят висела карта размерами сантиметров тридцать на тридцать.
Она была обозначена так: Армения времен царствования Тиграна Великого.Далее события развивались следущим образом.
Минут через десять после моего прихода в бар вошел один тщедушный старичок леть под восемдесять, который, заказал себе чай и булочку, сел за стол напротив ребят.
Но сидел этот старик молча трех минут, да и эти минуты не столько о чем-то думал, что было бы естественно для его лет, сколько все смотрел пристально на ребят.
И вдруг этот самый старик встает со своего места и, приняв петушинную позу, подходит к ребятам.- Чем заняты ваши мозги? – строго обратился он к ним.
– Над вами висит карта, а вы ни разу и не взглянули на нее.- Да видели мы ее, не в первой раз здесь, – ответил один из ребят.- Ничего вы не видели, – продолжал старичок, – смотрите, какой могучей была ваша родина.
Вот о чем вам надо думать.
Тигран Великий .
И старик начал читать им лекцию о Тигране Втором, о его походах и что-то еще в этом роде.
Ребята слушали его рассеянно, но старик , право же, воодушевлялся сам, рассказывая об этом кратком периоде взлета древноармянского царства.
Заметив, что я посматриваю в его сторону, он неожиданно обратился ко мне:- Объясните же и вы им, чем должны быть заняты их мозги.
Или я что-то неправильно говорил?Я прекрасно отдавал себе отчет, каким ядом национальной гордыни старик отравить сознание этих ребят, ибо сам уже был безнадежно отравлен им. А что касается его лекции, то я, конечно, знал, что Тигран Второй действительно был самым удачливым правителем Армении той далекой поры, и так любой завоеватель отхватывал земли, где мог.
Но что из того?
Разве нынче времена все тех же войн и захватов, времена рабовладения и дикости.
Но всего этого старику я не стал говорить, а ответил так:- Правильно-то, правильно, да только в истории Армении это ведь был всего лишь краткий эпизод.
Не более.- Как эпизод?
Как эпизод? – взорвался старик, перейдя на ты.
– Да ты знаешь, что говоришь.
А разве при царе…И он начал называть мне имена правителей Армении времен то ли дотиграновых, то ли после.
Я уж думал, а не прихватит ли его инфаркт, и решил сказать ему нечто примирительное.- Что делать? – по-философски прервал я его.
– В истории всякое бывало.
Ведь куда велик был Рим, а и то исчез с лица Земли.
Мы даже не знаем, как звучала латинская речь.Однако моей примирительной нотки старик не уловил и завелся пуще прежнего:- Что Рим?
Что Рим?
Да Тигран Великий и Рим посылал куда надо.
Но тут уж не сдержался я, обидевшись за Рим.- Послушайте, – прервал я его, – а вы знаете, что именно в ту пору в ходу была пословица, что когда в Риме сквозняк, все окрестные цари чихают.
Вот как они побаивались Рима.
На тысячи километров простужались от римских сквозняков.Старик умолк, нахмурив брови, подошел к моему столу, упер об него руки, и, глядя на меня сверху вниз, грозно спросил: – Ты кто такой, а?
Откуда взялся?Я молчал.
Минуту молчал и он.
Затем резко повернулся и, забыв о своей шляпе, что лежала на его столе, ушел, широко расставив ноги, и столь быстро, сколь позволяли ему годы.- Ты бы лучше ушел, да поскорее, – сказал мне сидящий за соседним столом мужчина.Я так и сделал.
Был уже девятый час, темень, и я, отойдя от бара метров на двадцать, вошел в подъезд одного дома, решив понаблюдать, что будет дальше.
Долго ждать мне не пришлось.
Минут через пять я увидел все тем же быстрым шагом возвращавшегося старика, ведущего за собой двух налегке одетых молодых мужчин.
Они зашли в бар, потом вышли из него, осмотрелись окрест, и те двое, разведя руками, ушли восвояси, а старик уже один вернулся в бар.
Такая вот смесь духовного одурманивания людей, подкрепляемая, при необходимости, аргументами, так сказать, физической природы.Вообще надо сказать, что имя Тиграна Второго эксплуатировалось вовсю.
Одна из газет из номера в номер печатала статьи о его деяниях.
О нем пелись песни, записанные на магнитофонные ленты, а летучие отряды фидаинов, делавшие периодические набеги на земли Азербайджана, именовали себя то отрядами Тиграна Великого, то воинами Тиграна Великого.
Почему столь часто вспоминали имя именно этого царя, – понятно, ибо таких масштабов армянское царство уже никогда не достигало.
Вот и призывали следовать примеру тигранова войска.
Слушая все это, я поневоле вспоминал иные времена, иные примеры.
Ведь точно также во времена Муссолини итальянским чернорубашечникам внушалось, что это они – наследники воинской доблести легионеров Цезаря и Помпея, а в Германии тех же лет Фюрер внушал молодым бюргерам, этим “белокурым бестиям”, что “меч Зигфрида” заждался их, и что к походу их зовет “дух Фридриха Барбароссы”.
Вот так, всюду и везде, взывается к духу далеких и удачливых предков, когда зовет походная труба.
Да только забывают, что походным этим маршам часто последуют похоронные.Помню, как однажды сидя в городском парке, я наблюдал, как один пожилой мужчина читал вслух себе и сидящему рядом приятелю какую-то брошюрку о Тигране Втором и его походах, и от того, с каким пылом он все это комментировал, во мне тоже заговорил пыл, да только поэтический, и я написал тогда вот такие
строки:Что ты кичишься далекими предками.
Кто тебе в голову вбил эту чушь.
Годы величья !
За этими ль редкими Ты и лопатишь истории глушь.Лучше-ка вспомни кровавые ссоры, Все ведь уж было: изгнания, смерть.
Разве ушедших потухшие взоры Не говорят тебе: хватит, не сметь!Хватит – гони от родного порога Тех, что зовут тебя снова к крови.
Люди ли это: давно уж без бога, Нет в их сердцах ни добра, ни любви.В деле неправедном ждать ли победы?Нынче дорога твоя лишь одна: Молча за стол сесть со старым соседом, И за прощение выпить вина.А что касается того самого старичка – любителя, так сказать, отечественной истории в ее определенном преломлении, то он выполнял в некотором роде теоретическую работу по обоснованию
притязаний Армении на Карабах.
А были и такие, что вносили посильный вклад и практическую работу.
Мне, по-крайней мере, с подобным типом стариков пришлось однажды встретиться, и я позволю себе рассказать о нем.Проливной дождь застал меня на улице, когда я стоял в двух шагах от какой-то библиотеки.
Прячась от дождя, я зашел в нее и взглянул на небо.
Едва ли не до горизонта оно оказалось сплошь в грозовых тучах, и я понял, что ждать мне придется долго.
Чтобы как-то скоротать время, я прошел в читальный зал, взял несколько журналов и, сев за один из столов, начал их листать.
В зале кроме меня был еще лишь один старичок, который минут через пятнадцать после того, как я сел за стол, попросил меня в чем-то помочь ему.
Я подошел к нему, и он, протянув мне конверт, спросил, не смогу ли я прочесть адрес на конверте.
Запись я расшифровал и, возвращая ему конверт, обратил внимание, что перед ним целой стопкой лежат еще не менее двадцати пяти конвертов, на которых уже написаны адреса.
Мое удивление он заметил и сказал, что если меня интересует, чем он занят, то советует мне сесть за его стол, тем более, что я могу быть полезен ему в расшифровке некоторых неразборчивых почерков его корреспондентов, которых у него несколько дюжин.
Я так и сделал, и вот что узнал.
Постараюсь быть очень краток.
Оказывается этот старичок всеми правдами и неправдами, и прежде всего, из периодических изданий, проспектов, справочников, пособий, через частных лиц разузнавал адреса различных правительственных и общественных организаций, общественных деятелей, отдельных ученых, писателей, газет, журналов, радио, телевидения и еще бог знает кого.
Как он сам мне рассказал, среди его адресатов были и люди, так сказать, рядовые: пионервожатые, начинающие спортсмены и музыканты, одинокие женщины, желающие с кем-нибудь завязать знакомство, девочки, ищущие верную подругу, и нечто еще в этом же роде.
Их адреса он тоже узнавал из газет и журналов.
И всем им, по собственной инициативе, этот старичок писал письма, в которых расписывал, насколько несчастен народ Арцаха, пребывающий чуть ли не в колониальном рабстве у Азербайджана, какие мучения ему приходится претерпевать и что, мол, терпение народа, народа-труженника, хранителя древнейшей культуры уже иссякло, и он восстал.
В заключение он просил возвысить свой голос в защиту свободолюбивого народа Арцаха, проводить всякого рода акции протеста, поскольку, дескать, арцахцы оказались всеми забытыми, а у азербайджанцев всюду защитники и сторонники?
Далее старик сказал мне, что некоторые из его адресатов, откликнувшись, пишут ему письма, спрашивают кое-какие подробности, что-то уточняют, и у них завязывается переписка.
Словом, мне стало ясно, что старик нашупал канал, позволяющий ему если и не формировать общественное мнение, то влиять на него – безусловно.
Я смотрел на этого человека, и мне казалось, что это и не старик сидит передо мной, а дьявол, изморивший самой наглой ложью не одну душу.- Ну как, – спросил меня старик, а лицо его в эти минуты было искривлено улыбкой сатаны.- Не знаю, – ответил я ему, – да только вам пора выходить на международную арену.Сидеть с ним рядом было противно, и я, сдав журналы,
вышел в дождь, спрятавшись через несколько метров в магазине.Установив режим тотального физического и духовного террора, господа национал-сепаратисты исключили любую возможность политической активности в нежелательном для них направлении.
Зато сами творили, что хотели.И когда из уст Балаяна и прочих ему подобных слышишь какие-то слова о демократии, цивилизации, правах человека и прочих из них, поневоле думаешь, а есть ли предел их цинизму, их лицедейству и фальши.Но эталоном насмеяния над демократией явились выборы, проведенные в области.
О них трезвонила и пресса Армении, и газета “Советский Карабах”, и это могла могло бы ввести кое-кого и в заблуждение.
А речь идет вот о чем.
На последних выборах в Парламент Армении ее Верховным Советом прошлого созыва, как известно, были созданы избирательные округа и в НКАО.
Кажется, одиннадцать таких округов.
Этот и неправовой, и безнравственный шаг был опротестован Верховным Советом страны, принявшим за подписью М.С.Горбачева специальное решение, объявившее противозаконность подобной акции Верховного Совета Армении.
Но власти этой республики в очередной раз “наплевали”, другого слова найти не могу, на Верховный Совет страны и создали-таки упомянутые округа.
Между прочим, не могу понять одного.
Как же там могут, относясь столь пренебрежительно к высшему законодательному органу страны, тем не менее, когда им выгодно, аппелировать к этому же самому органу.
Там, по-видимому, руководствуются принципом, по которому “закон, что дышало, как повернул, так и вышло”.
Что ж, вполне в духе нравов современных иезуитов, для которых все средства хороши, лишь бы дело шло.Так вот, как они проходили.
На крупных предприятиях, в которых компактно пребывает множество людей, они проводились здесь же.
Во всех остальных случаях – по месту жительства.
В первом случае на предприятие являлись, уполномоченные на то люди и входили в кабинет к директору, куда поочередно вызывались работники отдельных цехов или бригад.
Им вручались бюллетени и предлагалось выбрать из двух фамилий одну, зачеркнув другую.
Аналогично проходили они по месту жительства, причем здесь зачастую по домам ходил либо жэковский работник, либо кто-то из соседей, ежели среди них отыскивался активист сепаратистского движения.
И тоже – быстро, быстро вычеркни одного, оставь другого.
А теперь проанализируем, что же из себя представляли эти воровские выборы.
Ну, естественно, никакой предвыборной компании не было и не могло быть, а посему никто и не знал, какова их платформа, за что борются эти кандидаты.
Далее, никакой тайны голосования не было, выбор следовало сделать прилюдно, и это не давало возможности, в частности, тому, чтобы вычеркнуть обоих кандидатов.
И еще.
Как и все, что делалось Балаяном и его компанией, эти выборы тоже могли сойти за блеф и бутафорию.
К примеру, абсолютным блефом выглядела и претензия на альтернативность, ибо кандидатов хоть и было двое, не зная, в чем состояло различие их политических позиций, никакого значения не имело, кому из них отдать предпочтение.
Единственное, о чем не трудно было догадаться, так это то, что поскольку за них ратуют сепаратисты, то и сами эти кандидаты того же поля ягоды и на одно лицо.Однако, вернемся к вопросу о фидаинах, от которых, нас отвлекали эти два старика.
Эти “народные мстители”, как однажды высокопарно назвала их подпольная радиостанция “Свободный Арцах”, а по сути – террористы и уголовники, состояли из двух больших групп: одна постоянно базировалась на территории Армении, совершая оттуда бандитские набеги, другая – в самой области.
Тех, что базировались в Армении, к 1990 году уже и по формальным признакам нельзя было назвать “партизанами”, поскольку со временем они успели организоваться в военизированные и, по существу, армейские формирования, а группы, которые просачивались из Армении в НКАО для осуществления своих акций, были либо подразделениями Армянской национальной армии, либо же хоть ей и не подчиненными, но тем не менее в достаточной мере структурализованными
боевыми единицами.
Собственно в Степанакерт в открытую не совались, и поэтому здесь их трудно было увидеть.
Я вспоминаю в этой связи такой вот случай.
Однажды, проснувшись спозаранку, я направился в парикмахерскую, решив успеть побриться до работы.
Но время оказалось уж очень раннее, и до семи часов, когда открывалась парикмахерская, ждать мне было более получаса.
Утро было пасмурное, погода холодноватая, и чтобы меня не продуло, я вжался в проем в стене парикмахерской, покуривая сигарету.
Отмечу, что напротив на стене дома висел телефон-автомат.
И вот, не успел я простоять и десяти минут, как на мостовой и в полутора-двух метрах от меня останавливаются “Жигули”, из которых выбегает водитель, направляясь к телефону.
Говорил он по телефону долго, не менее десяти минут, и пока он говорил, один из тех двух пассажиров, что располагались на заднем сидении, вышел из машины, по-всему, размять ноги.
Был он в черном, ниже колен плаще, застегнутом на пуговицы аж до подбородка.
Осмотревшись по сторонам и никого не увидя, он расстегнул плащ, сделал три приседания, разомнул спину, сделав наклоны туловища вперед и назад.
Словом, это была утренняя гимнастика, и он выделывал все это так ловко, что чувствовалось: такая гимнастика входит в его постоянный утренний моцион.
Было ему лет около сорока, среднего роста, крепко сбит.
Он продолжал свои упражнения, и когда он сделал поворот туловища вправо, наши глаза встретились.
Он смотрел на меня, а я успел обозреть его.
Под плащем у него была незнакомая военная форма.
Он был весь затянут в ремни, а на плече была видна часть погона.
На животе, на его правом боку в кобуре молочного цвета висел пистолет.
Он какое-то мгновение смотрел на меня, не отводя взгляда, а потом улыбнулся.
Улыбнулся и я, решив, что так будет вернее и от греха подальше.
Покрутив еще немного головой и увидев все также бегом возвращавшегося к машине водителя, он кивнул мне головой – пока, мол, – и сел в машину, которая, с ходу рванув, отъехала на большой скорости.Сначала я не мог понять, как этот человек, пусть и не на долгое время, мог рискнуть в такой форме да при оружии появиться в городе, где запросто можно наскочить на патрули, но
потом вспомнил, что на ветровом стекле машины был наклеен пропуск, разрешающий его владельцу ездить всюду.
Скорее всего, этот пропуск был ими реквизирован у какой-то государственной машины – на это они были горазды.
А вообще-то отряды, базировавшиеся в Армении, делали свои набеги, по-крайнсй мере в 1990 году, на приграничные районы Азербайджана, хотя отдельные эмиссары просачивались и глубже.
Для инструктажа, провоза оружия, обучения обращению с ним.
Их ловили, и не редко.
Однажды, возвращаясь с работы, я видел, как патруль на машине преследовал убегавший от него “Москвич”.
На крутом вираже водитель убегавшей машины не справился с управлением, и та на большой скорости врезалась в угол дома и остановилась.
Солдаты выволокли из машины двух молодых мужчин, изрядно помятых от удара машины о стену.
Вокруг собралась немалая толпа, и может быть поэтому офицер, старший по патрулю, решил тут же на месте обыскать и их, и машину, чтобы продемонстрировать людям, кем были эти двое.
Из под сиденья машины были извлечены два автомата – один Калашникова, а другой неизвестной марки.- “Узи”, – прокомментировал офицер, назвав его марку.
Обыскав этих людей, солдаты нашли у них и передали офицеру какие-то документы.
Просматривая их, он обратился к одному из задержанных: “А, гость из Армении.”Потом они все уехали, а “Москвич” и до следующего утра с разбитой фарой и помятыми буфером и капотом стоял все на том же месте.Что же касается тех фидаинов, что базировались в самой области, то к 1990 году уже прошло то время, когда они разбивали на горных склонах многоместные утепленные палатки,
откуда и совершали свои набеги.
Вертолетная разведка засекала их и туда направлялись войска.
Теперь они обитали в селениях, как правило, в тех, что занимали, так сказать, стратегические позиции.
Это были горные селения, нависающие над дорогами области, что позволяло им контролировать эти дороги, сохраняя для себя возможность маневра и общения с внешним миром.
Весь город, к примеру, знал, что одним из таких центров, где обитали террористы, закамуфлированные под крестьян, было селение Каладараси, контролирующее дорогу на Шушу.
Мое первое знакомство со здешними, так сказать, партизанами состоялось чересчур уж буднично.
А дело было так.
Я сидел у начальника Газового управления, когда кто-то к нему позвонил.
Как показали дальнейшие события, звонили ему, видимо, из того самого штаба.
Ответив звонящему словами: “Хорошо, непременно сделаю”, – он повесил трубку.
И обратился ко мне: “Хочешь видеть фидаинов?”- Да, хочу, – ответил я ему.- Ну, так они сейчас будут здесь, – сказал он мне.
Мы с ним еще успели о чем-то поговорить, как вдруг открылась дверь, и двое молодых людей вошли в кабинет.- Вы можете идти, – сказал мне начальник.
Но уходя, я нарочито долго заправлял стул, чтобы успеть рассмотреть их.Этим двоим было лет по двадцать пять, роста выше среднего, сухощавые, слегка небритые, но бороды были аккуратно подстрижены.
Одеты они были в черные брюки и в черные же кожаные куртки.
У начальника они задержались не более двух минут, и как я потом узнал от ребят из гаража, приезжали они за сварочным агрегатом, который им был нужен для сварки труб газопровода, проводимого в какое-то из сел, где они базировались.Вторая встреча с ними была не менее будничной.
Однажды один знакомый позвал меня на обед, но дома у него не было хлеба, и мы с ним направились к хлебной будке.
Наказав мне стоять в очереди, он побежал на рынок за зеленью и соленьями.
Очередь была большая, и стоять предстояло не менее часа или около того.
В очереди стоял гвалт и шум, кто-то кого-то проталкивал, кто-то кого-то выталкивал, кто-то брался наводить порядок.
Но вдруг все умолкло, и в толпе шепотом пронеслось: фидаины, фидаины.
Я обернулся и увидел такси, в котором, кроме водителя, на заднем сиденьи было еще двое пассажиров, – молодых мужчин в возрасте примерно том же, что и те, что приезжали за сварочным агрегатом.
Один из них вышел из машины, держа в руках небольшой тряпочный мешок.
Подойдя к очереди, он бросил этот мешок через головы людей продавцу, показывая пальцами руки, что ему нужно шесть буханок хлеба.
Через минуту продавец вынес мешок с хлебом и отдал его мужчине, а тот все также молча сунул ему в карман халата деньги, сел в машину, и они уехали.
Интересно заметить, что кто-то в очереди знал их в лицо.
Тех, что приезжали в Газовое управление, одна из сотрудниц тоже знала в лицо.
В третий раз я встретил их – теперь их было трое – в шашлычной у реки, где я сидел с одним знакомым.
Так вот, этот знакомый тоже узнал одного из них.
Оказывается, они иногда появлялись на рынке, якобы следя за тем, чтобы продавцы не слишком завышали цены.
Такая вот игра в защитников народных интересов.
А истинный их род занятий был известен всем: взрывы мостов, кража стада у крестьян из азербайджанских селений, убийства, взятие заложников, а самое главное – нагнетание страха на местное население и слежка за тем, чтобы те, не дай бог, не пошли на контакты со своими соседями и уж тем более на сотрудничество с Оргкомитетом.
Взорвав дом и убив ту женщину, что работала в аэропорту, они показали, как далеко могут пойти.
Убийцы, да и только.
И делали-то они это не по собственному разумению.
Они были исполнителями тех планов, тех решений, тех принципов, которые формулировали Зорий Балаян и ему подобные.
В этой связи и, конкретно, о карабахской трагедии, хочу порассуждать, читатель, вот на какую тему.Иногда приходиться читать и слышать, что в основе националистических проявлений лежат экономические соображения, что безысходность и тяготы жизни толкают людей одной национальности на людей другой.
Конечно, человека, озлобленного на весь мир и от этого мира уже не ждущего чего-то хорошего, легче поднять на бунт – на бунт любой и не обязательно с националистической окраской.
Верю, что во многих регионах страны эти соображения помогли всякого рода нечисти стравить людей.
Но поскольку я веду здесь речь не вообще о причинах социальных взрывов, о механизмах их “запуска”, а конкретно о Карабахе, то смею утверждать, что для большей части тамошних обывателей не экономические соображения лежали в основе их противозаконных действий.
Конечно, отдельные рецидивы такой мотивации действий и в области имели место, – не без этого.
К слову, весь Степанакерт судачил про одну смазливую дамочку, да к тому же замужнюю, которая до известных событий была интимно близка с одним состоятельным азербайджанцем, щедро ее субсидировавшим.
Когда начались события, она со страху, боясь разного рода обвинений, стала столь рьяно поносить азербайджанцев, что то ли по этой причине, то ли по причине все той же смазливости, но так пришлась по душе лидерам движения, что они назначили ее распределителем фонда благотворительного общества “Амарас”, оказывающего денежную помощь беженцам.
И весь город знал, что она так умеючи распределяла этот фонд, что уже скоро не чувствовала потери своего покровителя-азербайджанца.
Но эта дамочка, для которой что любовь, что благотворительность – все одно, лишь бы платили, – случай особый, и без оных не обходится ни одна такая ситуация.Что же касаются проблемы в целом, то смею утверждать, что в карабахских событиях экономические соображения не имели особого значения.
Нет, это был натуральный национализм, а экономические факторы привлекались лишь для придания нечестивым требованиям необходимой солидарности.
Да и местный обыватель, сколь бы он ни был примитивен, понимал, что никаких таких выгод от присоединения к Армении, то бишь “Миацума”, он не получит.
Армения, в конце концов, не Южно-Африканская Республика, откуда в Карабах потекут алмазы.
Многие жители НКАО не раз бывали в Армении и уже имели понятие о тамошней дороговизне, сложностях жизни.
Многие интуитивно чувствовали, что в материальном плане их, попросту говоря, хотят ограбить, но националистический дурман, сгущающийся от ловкой пропаганды всякого рода подлецов, да страх так и не позволили им разумно все взвесить.Так какова же была расстановка сил в Карабахском кризисе, как можно было бы дифференцировать действующих лиц.Увы, за мишурой демагогических словоблудий в Карабахе повторился классический вариант любых социальных переворотов буржуазно-националистического
толка – собственно, не в Карабахе, в Армении, а Карабах был его продолжением, но не просто неким аппендиксом, а весьма важным элементом.
Для меня очень скоро стал ясно, что действуют здесь три силы, три группы лиц.В первую, самую малочисленную, но и самую могущественнук группу входили те весьма и весьма состоятельные лица армянской зарубежной диаспоры, а также нувориши из самой Армении, которые, имея огромные средства, тем не менее чувствовали себя стесненно в тех социальных условиях, в которых они пребывали и оборачивались.
Годами, а по наследству, пожалуй, и веками они лелеяли мечту о “Великой Армении”, задающей тон на всем Среднем Востоке, а себя в этой Армении мнили деятелями, кои на равных заседали бы в офисах на Уолстрите, Пикадилли и кэ-д’Орсе.
Да, это были боссы армянского происхождения, которые жаждали иметь свою собственную цитадель, свое логово, где они могли бы вовсю проявить свою хватку, зная, что наградой им будут не только счета в банках, но и политическая власть.
Губернаторство в штате Калифорния, скамья в сенате и в палате представителей американского конгресса им уже были недостаточны.
В Америке, во Франции, в Греции эти люди, мнящие себя гениями от бизнеса, при всех своих деньгах, живя землячеством, все-таки чувствовали себя не совсем дома.
Им хотелось иметь свое собственное государство, где они могли бы формировать свое правительство и свою политику, благо партии, готовые проводить эту политику, были под рукой.
Им нужна была своя Армения, Армения крупных буржуа, Армения с собственной конвертируемой валютой, с собственными экономическими интересами во всех регионах мира, Армения, приумножающая их капиталы.
Естественно, союзная социалистическая республика для этой цели не годилась.
Но одним преобразованием нынешней Армении в буржуазную республику проблема, увы, не исчерпывалась.
Им не нужна была республика, неспособная сама себя прокормить.
Еще можно было стерпеть отсутствие богатых минеральных ресурсов, топлива – в Японии их тоже не было, но вот без хлеба, без мяса – нет, такой республике не то, что великой, и средней не стать.
А вот Карабахом, могущим стать житницей – дело другое.
Иметь республику, которую надо било бы подкармливать – увольте.
Благотворительность свою они проявили в дни землетрясения, но пора и честь знать.
Не для того им нужны были их соплеменники, чтобы неведомо какой срок подкармливать их.
Нет, они нужны были им, чтобы через них создать государство, где бы вся полнота власти принадлежала вновь народившемуся среди армянской нации третьему сословию.
Вот почему даже среди развалин и жертв страшного землетрясения они не давали своим одурманенным соплеменникам выплакаться хотя бы в меру христианских обычаев.
Сторонним людям было непонятно: как же, еще не остыли трупы, еще из под развалин слышны крики умирающих, а толпы вопят: “Карабах!”
“Карабах!”
Да потому, что не до убиенных было режиссерам карабахской драмы, ибо этот, человеческий материал, в конце концов, восполняем, воспроизводим, но без Карабаха не мыслима самостийная Армения – первый, но не последний шаг к Великой Армении.
И если землетрясение могло б тому помочь, то они воззвали бы еще к одному такому же землятресению, лишь бы он состоялся, этот миацум.
Маньяки с мощной, набитой долларами, франками и лирой, уже чувствовали себя дарящими министерские портфели, уже склонялись над тем” куда далее двинуться от Карабаха – налево, направо или вперед, ни разу не задумываясь над тем, а сколько же крови при этом прольется?
Где читатель, в каких краях, власть таких вот буржуа не на крови утверждалась?
Но у этих, армянских буржуа, этой крови пролилось бы гораздо больше, поскольку свою государственность они хотели утверждать на землях чужих стран, по итогам нового передела мира, и что от того, что этот передел пока ограничивался регионом Закавказья.
Ах, как в начале шло у них все по нотам.
Карабах, эта будущая житница Великой Армении, почти что была у них в руках, и им казалось, что осталась самая малость.
А что касается собственно Армении, то главное уже было достигнуто, и уже не товарищами именовали себя парламентарии, а баронами, господами.
Да бог с вами, именуйте себя хоть князьями, хоть виконтами, но не лезьте в чужие земли.Увы, Карабах уже случился и жертвы eго тоже состоялись, и хоть звучит это в данном контексте кощунственно, я все же скажу: нет худа без добра, и мне почему-то кажется, а я уверен, что и партия “Дашнакцутюн”, и партия “Рамкавар-Азадакан” после провала карабахской авантюры самораспустятся и
уж, по-крайней мере, если не распустятся, то выкинут из своей программы тот один из первых пунктов, что провозглашает “воссоздание Армении в ее исторических границах”.
Кризис в Персидском заливе подтолкнет их к этому, хотя, скажу вам, присоединение Кувейта к Ираку выглядело бы не столь беспардонно, как Карабаха к Армении.
Но это уж мое личное мнение.ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ ПОСЛЕДУЕТ…