Bakililar.AZ публикует параграфы второй главы книги председателя Агентства по авторским правам АР Камрана Иманова “Армянские инородные сказки”.
“ТЕАТР АБСУРДА” §8. Кюрекчайский абсурд Продолжая тематическую подборку “Ab absurdo.” “.Ad absurdum” как обычно, мы начинаем с напоминания о том, что абсурд – далеко не бессмысленный набор слов.
Абсурды подчинены определенным целям и потому они преследуют вполне конкретный смысл.
Поскольку абсурды представляют собой некие утверждения, а точнее байки, не совпадающие с действительностью, то строятся они на фальсификациях и подделках, вымыслах и измышлениях, и т.п., словом, заквашены они на лжи, лицемерии и фарисействе.
Одна же ложь, как известно, рождает другую и точно также, один абсурд прокладывает дорогу другому.
И причина здесь в том, что абсурды творит умысел, а не случайность.
Абсурды, приводимые нами, следуют из притязаний армянства на наши земли, тесно сопряженных с присвоением и “арменизацией” азербайджанского культурно-исторического наследия.
Эти абсурды рождены надсадным желанием армянства выглядеть, а не быть на самом деле.
Они не только нацелены на введение в заблуждение неискушенных, но и подобно обстоятельствам “в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства”.
Здесь, наверное, и истоки и армянского политического и всякого другого мифотворчества, здесь, возможно, и питательная почва усердно формируемого образа, далекого от истины, словом, здесь рождаются. абсурды из лжи и упаковываются в лицемерие.
Однако еще давно Публиций Сир метко заметил, что “важно не то кем тебя считают, а кто ты на самом деле”, ибо в противном случае, “лицемерие будет данью, которую порок заплатит добродетели”.Итак, Кюрекчайский абсурдКак известно, Кюрекчайский договор констатировал присоединение Карабахского ханства к России.
14 мая 1805 года правитель Карабаха Ибрагим Халил-хан и командующий русской армией на Кавказе генерал Цицианов неподалеку от Гянджи у реки Кюрекчай подписали договор, представляющий собой “Клятвенное обещание” и согласно которому Карабахское ханство, добровольно входя в подданство России, лишалось своей самостоятельности.Это был поворотный исторический пункт, последовавший вслед за присоединением Гянджинского ханства к России.
Указанное событие имело отношение к последующей истории Азербайджана и России, и Кюрекчайский договор сказался и на сегодняшних реалиях Карабаха.
Однако, как это не парадоксально, в последнее время все чаще встречаешься с рецидивами измышлений относительно Кюрекчая, муссируемого в армянских и ряде российских изданий, часть их которых восходит к армянским абсурдам, заготовленным еще в советское время.
Сущность абсурдных измышлений сводится к следующему.
Во-первых, Карабах был присоединен к России как некая армянская область с ареалом проживания армянского населения.
Во-вторых, благодаря “усилиям” армян и состоялся Кюрекчайский договор, который инициировали и претворения которого добивались армяне.
Стоит подчеркнуть, уважаемые читатели, что еще в то историческое время, и это отмечалось в наших публикациях, перемещение “армянского вопроса” на территорию Южного Кавказа представляло собой политическую сделку: Россия способствует переселению армян из Турции и Ирана на эти земли, создавая в последующем здесь армянскую государственность, армяне же берут на себя обязательства быть верным союзником, “клином”, водоразделом “Россия – тюрко-мусульманский мир” или по современному – “форпостом
России в регионе”.
Возможно, это одна из примечательных черт внедренного в массовое армянское сознание политического миротворчества – представление о политической роли армян в качестве активного агента России.
Представляется, что то, какие функции возлагало и возлагает на себя Армения во взаимоотношениях с Россией в прошлом и в настоящем дело самой Армении и даже не суть главное.
Важно то, что армяне к Кюрекчайскому договору никакого отношения не имели.
Армянский след в Кюрекчае представляет собой абсурд и надуманное свидетельство “успешно выполненного” в прошлом обязательства Армении перед Россией, тем более, что речь идет о Карабахе.
Чтобы поддержать этот тезис, уважаемые читатели, нам, как обычно, понадобится краткий исторический экскурс, а также небольшой комментарий к тексту самого договора.
Прежде всего несколько замечаний о том, какая историческая ситуация предшествовала подписанию Кюрекчайского договора.
После смерти Надир-шаха, возродившего временно Сефевидскую империю, его шахство развалилось.
Азербайджан же ко 2-ой половине XVIII века представлял собой множество независимых или частично зависимых феодальных образований в виде ханств и мелких султанатов (около 23).
Наиболее усилившимся из них, причем за короткий исторический промежуток времени, стало Карабахское ханство, созданное Панах Али ханом, происходившим из рода Джеванширов и разместившим первоначально свое ханство в западной части бывшего Карабахского беглярбекства развалившейся империи Надир-шаха.
Следует подчеркнуть, что Надир-шах в годы своего правления не особенно благоволил Карабахскоу беглярбекству по причине того, что не был поддержан ими при восхождении на шахский престол (карабахские роды хотели видеть на шахском троне только представителей династии Сефевидов, а Надир-шах же происходил из них).
Надир-шах после венчания на шахство вывел из подчинения Карабахского беглярбекства Казахские, Борчалинские и Шамсаддинские территории с их правителями, переподчинив их Картлийскому царю Теймуразу.
Он пошел еще дальше, предоставив свободу, и выводя из подчинения Карабаха Пятерицу – Хамсэ карабахских христианских меликств, которые с того времени подчинялись исключительно шаху.
Таким образом, 5 феодальных дочерних линий Гасан Джалаловского рода, получившего еще в XV веке от Джаваншаха Кара-Коюнлу титул “мелик”, а именно меликства: Гюлистан, Чилаберд, Хачын, Варанд и Дизаг стали иметь относительную независимость.
Панах Али хан, радевший за могущество Карабахского ханства, предпринял ряд мер для укрепления своей центральной власти, сумев добиться признания ее и со стороны албанских меликств.
После смерти Панах Али хана политику полного подчинения меликств Карабахскому хану продолжил его сын Ибрагим Халил хан и добился этого силой оружия.
Несомненно и то, что албанские мелики, будучи крупными феодальными владетелями, не оставляли желания уйти из подчинения Карабахского хана, искали поддержки у России посредством писем своего католикоса, но это была исключительно борьба за свои владения, за свою самостоятельность, за создание “.Албанской, ни от кого, кроме России, независимой области.”.
Да и царский режим при императрице Екатерине II вынашивал, как отмечалось ранее, потемнинский план создания Албанского, а не Армянского царства.
По этой причине придание прорусской ориентации албанских меликов армянской окраски, не выдерживает критики.
Посмотрим, как осуществляется фальсификация сегодня и как рождается очередной абсурд.
В разделе “армянская апостольская церковь” “Православной энциклопедии” (т.3, 2002) под авторством А.Бозаяна и К.Юзбашяна формируется модернизированная абсурдная версия изложенного.
Оказывается, что “.епархии, находящиеся на персидской территории и, прежде всего, Албанский католикосат с центром в Гандзасаре (Арцах) развернули активную деятельность, направленную на присоединение Армении к России”.
Армянское духовенство Ереванского, Нахичеванского и Арцахского ханств стремились избавиться от власти Персии”.
Здесь каждая мысль абсурдна, построена на политическом миротворчестве, лжива по своей сути, начиная с того, как могла присоединяться несуществующая на этой территории Армения вместе со своим духовенством и со своей отсутствующей паствой в Ереванском и Нахичеванском ханствах к России, и кончая несуществовавшим Арцахским ханством.
И с какой стати Албанская церковь стала “работать на Армению?”
А вот и другой образец очередного абсурдного измышления о том, что “по Туркменчайскому договору 1828г.
Восточная Армения вошла в состав Российской империи”.
Что же эта за “Восточная Армения” – могут знать только авторы подобных абсурдов.
Вместе с тем, очевидным являлось то, что правитель Карабахского ханства в этот исторический промежуток времени, невзирая на сложную политическую ситуацию, являлся сюзереном и в какой-либо зависимости или под каким-то влиянием не находился.
Как это не парадоксально, документальное подтверждение этого факта пришло позже и нашло отражение в Гюлистанском договоре, где Иран по настоянию России отказался от претензий на Карабахское и другие ханства Северного Азербайджана по причине того, что они много лет, предшествовавших Гюлистану, являлись независимыми.
В 1801 году Восточная Грузия была присоединена к России вместе с зависящими от нее Казахским и Шамсаддинским султанатами с их азербайджанским населением.
План Российской империи предусматривал присоединение и азербайджанских ханств и был подготовлен Цициановым.
Сначала пала территория Джар-Балакяна, а затем, несмотря на героическое 9-месячное сопротивление населения во главе со своим правителем Джавад-ханом, было сокрушено и Гянджинское ханство.
Случилось это в 1803 году.
На очереди было Карабахское ханство, но начало I русско-иранской войны несколько отсрочило события.
Однако уже весной 1805 года Цицианов, расположившись в лагере вблизи Гянджи у реки Кюрекчай в письменной форме потребовал от Ибрагим Халил-хана – правителя Карабахского ханства определиться в его внешполитической ориентации.
Хан должен был ответить на вопрос: с кем он – с Россией или с Ираном.
Подчеркнем, что этот вопрос стоял перед Карабахским ханом, уважаемые читатели, а не перед армянами или правителем какой-то несуществовавшей на Южном Кавказе армянской области.
Безысходность положения и желание сохранить ханство, привели Ибрагим Халил хана на встречу с Цициановым, когда он прибыл вместе со своими сыновьями и зятем, являвшимся правителем Шеки.
Именно здесь над рекой Кюрекчай 14 мая Ибрагим Халил хан поставил свою печать, а Цицианов подпись на “Клятвенном обещании”, вошедшим в историю как Кюрекчайский договор.
Итак, уважаемые читатели, к России присоединялось Карабахское ханство, а не какая-та мифическая армянская область и присоединение к России было вынужденным, в побудительных причинах которого не существовало никакого армянского следа.
Тем самым, “Клятвенное обещание” правитель Карабаха подписал не под каким либо влиянием, тем более, армянским, а исключительно в силу сложившейся безысходной ситуации и желания сохранить ханство; ничто не обременяло его волю, кроме осознания собственной слабости и отчетливого представления о неуступчивости намерений царской России по колонизации земель.
Как независимый правитель, он отчетливо понимал суть клятвы о своем “добровольном” вассальстве и не мог не представлять последствий фактического низложения своей власти.
А теперь обратимся к тексту Кюрекчайского договора и попробуем разыскать здесь какое-либо армянское начало.
Согласно первому артикулу текста “Клятвенного обещания” Ибрагим Халил хан Шушинский и Карабахский как от своего имени, так и от имени своих наследников и преемников принимал обязательство, согласно которому не мог быть вассалом никакого государства в т.ч. Персии, признавая вассальную зависимость только от российского самодержца.
Второй артикул определял ручательство российского императора в сохранении целостности ханства.
Третий артикул подчеркивал, что подтверждение на ханство Ибрагим Халил хан, а в последствии и его преемник и наследник, получают согласно необходимой присяге в установленной форме на вероподданность российскому императору.
Согласно артикулу четвертому хан не имел права без предварительного согласования и разрешения главнокомандующего Грузии вступать в сношения с соседними владетелями.
Пятый артикул подчеркивал отношение российского самодержца к карабахцам, равнозначное его отношению к другим подданным империи и гарантировал хану власть на внутреннее управление ханством.
При этом на охрану особы хана выделялось 500 человек, в т.ч. офицеры, штаб, пушки, словом, Шушинская крепость оккупировалась русскими войсками.
Далее шли обязательства Ибрагим Халил хана обеспечивать провиантом русские войска, условия для постоя и сделать удобным для них вход-въезд в Шушинскую крепость, а российский самодержец взамен даровал ему знамя с гербом Российской империи.
Кроме того, Ибрагим Халил хан обязывался вносить в казну в Тифлис ежегодно 8 тысяч червонных и, вдобавок, отдать в знак искренности своих намерений в залог своего внука и т.п. В Кюрекчайском договоре всего 11 артикулов (статей) и подчеркиваем, нет ни одной, где присутствовало бы упоминание об армянах.
Более того, нет упоминания и об албанских христианских феодальных владетелях.
Причина была в том, что Российская империя договаривалась с независимым правителем Карабаха, а не с какими бы ни было его частями, подчеркивая тем самым полноценную власть карабахского правителя.
Несмотря на то, что “Клятвенное обещание” было нарушено спустя год и Ибрагим Халил хан вместе со своим старшим сыном был казнен как раз руководителем размещенного им царского контингента – все это была история Карабаха, а не армян.
Точно так же, как и при возведении на ханский трон в сентябре 1806 года императором Александром I его другого сына Мехдигулу ага не было ничего в указе императора связанного с армянами, то есть начисто отметался какой-либо армянский след.
И это тоже история и трагедия Карабахского ханства, которое опять-таки в нарушении договоренности было просто-напросто ликвидировано спустя несколько лет.
Вместе с тем, нет худа без добра, поскольку в 1823 году царским режимом было составлено “Описание Карабахской провинции”, причем по указанию главноуправляющего на Кавказе Ермолова.
И оказалось, что только 8,4% населения семей Карабаха приходилось на долю нетюркского населения.
И это в отличие от армянских домыслов было, уважаемые читатели, именно албанское население, а не армяне.
А армяне стали активно вселяться в Карабах по указанию генерала Паскевича и непосредственном участии его помощника, армянина по происхождению, Лазарева после 1828 года, т.е. после Туркменчайского договора.
Наверное, по той причине, что российские данные по Карабахской провинции не совпадают с фальсификациями армян, последний документ под разными предлогами был изъят армянством из библиотек России и уничтожен.
И не могло быть иначе: ведь в момент заключения Кюрекчайского договора армян как таковых в Карабахе не было.
Такова, уважаемые читатели, история Кюрекчайского абсурда, преподносимого армянством. §9. Ашугский абсурд Продолжая, уважаемые читатели, публикацию материалов “Ab absurdо.” “.Аd absurdum”, в которых знакомим вас с абсурдами армянства, и по сложившейся традиции напоминаем, что “абсурд”, являясь нелепостью, не представляет собой бессмысленный набор слов.
Абсурдные утверждения сродни “бредням” и, не соответствуя действительности, они, тем не менее, несут конкретный смысл, суть которых предопределяется соответствующими целями.
Цели армянства, как подчеркивалось неоднократно, заключены в притязаниях на наши земли, переплетенных с присвоением и “арменизацией” культурно-исторического наследия азербайджанского народа.
Смысл же абсурда – убедить окружающих в заведомо ложном суждении, а точнее байке и по замыслу в той или иной форме обеспечить “поддержку” и даже “оправдание” неблаговидным целям.
“Клевещите, клевещите, – что-нибудь уж, по крайней мере, шрамы да останутся”, – поговаривали со времен А.Македонского.
Армянство всегда стремиться доказать, следуя своей логике, что белое есть черное или же из того, что это не белое следует что это – черное.
При этом всегда подразумевается, что “цель оправдывает средства”.
Потому и не важно, что абсурды как средства построены на лжи и лицемерии.
Абсурды, подобно тому, как одна ложь рождает другую, способствуют возникновению других абсурдов.
Переиначивая известную грузинскую фразу “пришел армянин и принес новую беду” стоит подчеркнуть, что “приход” армянства всегда связан с рождением очередного абсурда.
“Казаться, а не быть”: этот девиз армянства прямо противоположен известной истине “чтобы казаться тем, кем ты хочешь, нужно быть им”. Однако, “платье, как говорил Сервантес, и облачает и разоблачает”.
Возможно, это и не играет существенной роли для тех, кого родной армянский поэт Егише Чаренц охарактеризовал так: “В нас лицемерие проявляется еще в утробе матери”.Итак, ашугский абсурд Сущность абсурда заключается в том, что армянство пытается представить первичность своего “ашугского” творчества, а нам предоставляется “великодушная” возможность пожинать производные плоды этого “феномена”.
Поскольку сущность ашугского творчества очевидна для каждого из нас азербайджанцев, то, как мы отмечали в предыдущем параграфе, ашугское искусство, опираясь на дастанные и фольклорно-песенные корни, тесно связано с интеллектуальными кражами последних.
Раз подвергаются армянской приватизации и эпические произведения, то, естественна и потребность в утверждении “армянской первичности” носителей устного народного творчества, коими и выступают озаны-ашуги.
Прежде чем послушать высказывания на сей счет армянских апологетов по причине, о которой пойдет речь ниже, заметим, что армянство, в первую очередь, предъявляет свои претензии к этимологии слова “ашуг”.
Делается это, невзирая на то, что “Большая Советская Энциклопедия” подчеркивала корни слова “ашуг” от арабского слова “ешг” (“ашк”) (БСЭ, III, Втор.
Изд.
“БСЭ”, 1950) и игнорируя сходное разъяснение этимологии этого слова в “Краткой Литературной Энциклопедии” от 1962г. (т.1). Более того, не принимается во внимание даже “Энциклопедический Музыкальный словарь” от 1959г., где авторы идут еще дальше, разъясняя тюркское происхождение слова “ашик” (буквально влюбленный) и подчеркивая, что это “народный поэт-певец и музыкант у азербайджанцев и армян и соседних с ними народов СССР, а также некоторых
стран Востока”.
В этом же издании очень точно разъясняется, что “ашуги слагают свои песни-импровизации под аккомпанемент струнного инструмента (саз, тар, кеманча)”.
Точно также известные литературоведы Л.Тимофеева и Н.Венгров в “Кратком словаре литературоведческих терминов” однозначно объясняют слово “ашыг” как термин тюркского происхождения (М., Госучпедгиз, Мин. Прос.
РСФСР, 1963).
Даже, более поздний “Советский Энциклопедический словарь” от 1985 г. трактует “ашуг” от “ашик” – буквально влюбленного”, подчеркивая тюркские корни этого слова и раскрывает сущность этого творчества, когда “кроме песен собственного сочинения в репертуар ашугов входят эпические сказания, народные песни”.
Скажем больше.
Несмотря на свидетельство М.Налбандьяна (Полн. собр. соч., т.1) о том, что “армянских ашугов можно считать армянскими только по той причине, что они родились в армянских семьях” и “что они все время опирались на творчество азербайджанских мастеров” и более того “используемые ими музыкальные инструменты являлись тюркскими – саз, сантур, каман или каманча, баглама”, армяне не прекращают претензий к происхождению термина “ашуг” (“ашыг”) (“Армянские
ашуги”, собрал Е.Т.Пальян, 2 т., Измир, Изд.
Мамурьяна , 1941, арм).
К примеру, небезызвестный Газ.
Агаян давал толкование слова “ашуг”, исходя из армянского термина “асог” (Г.Агаян “Армянские гусаны и гусан-ашугское искусство”, Ер.
“Хайпетрат”, 1959, арм.), что значило, согласно его редакции, “стих, песня или их исполнитель”.
Наряду с этим, армяне пробовали подступиться к термину “ашуг” и через слово “асел”, ибо в древнеармянской литературе, по мнению армянских толкователей, оно было тождественно смыслу слова “ергел”, то есть “читать”.
В частности, акад. Ст.Малхасьянц еще в своем “Толковом словаре армянского языка” (т.1, Ер.
Гос.Издат.
Арм.
Респ., 1944) сумел довести смысл слова “асел” до 40-значного понятия, включая “исполнение”, “песнопение”, “декламация стихов” и т.п. Очередной шаг для “обоснования” абсурда был сделан писателем С.Ханзандяном, утверждавшим, что “наш [армянский] народ сумел сохранить на своих специфических местных диалектах слова “асох”, “асух”, означавших “исполнитель”, “импровизатор” (С.Ханзандян, “Развитие народной поэзии Армении, особенности современного гусанского искусства, их формы и массово-политические значение”.
Доклад на II Всесоюз. семинаре по народной поэзии, октябрь 1949, Москва).
Дальше – еще интереснее, поскольку С.Ханзандян “сумел” объяснить в словах “асох”, “асух” замену букв “С” на “Ш”, получая тем самым столь желаемые “ашох” или “ашух” созвучные термину “ашуг”, но не имеющие к нему никакого отношения.
В итоге, нет вам ни исходного арабского корня “ешг”, нет и тюркского “ашик”, а взамен есть армянские корни “ашох-ашух”.
Нелепость была настолько очевидной, что с ней не согласился даже ранее упомянутый армянский ученый Малхасьянц, который был вынужден признать, что “ашик” – “народный поэт, исполнитель, музыкант” по смыслу восходит к арабскому корню (Cт.Малхасьянц “Толковый словарь армянского языка”, т.1). Поскольку исходящий из арабского корня “ешг” тюркизм “ашик” никак не устраивал армян, то они попробовали подступиться иначе.
В частности, литературовед М.Чанашьян “определил” происхождение слова “ашыг” или “ашег” из фарсидского корня, что означало “влюбленный” (М.Чанашьян, “История современной армянской литературы”, т.1, “Венеция”, С.Газар, 1953, арм.).
Просим обратить внимание, уважаемые читатели, как это представлялось: “в свое время ашугское (армянское) творчество претерпело фарсидское и тюркское влияние.
И оно сказалось даже на псевдонимах, созданных стихах и названиях их.
Таких форм насчитывается более 60″.
Смысл сказанного очевиден: если и было, в том числе тюркское влияние на ашугское творчество армян, то оно перестало быть актуальным.
Автору подобного утверждения не мешало бы обратиться к Г.Левоньяну, который в своем первичном исследовании также пробовал придать термину “ашыг” фарсидское происхождение (Г.Левоньян “Армянские ашуги”, Александрополь, Изд.
Г.Сантурьянца, 1892, арм.), а впоследствии, вынужден был признать, что этимология слова “ашыг” восходит к “ешг” – “любовь” и благодаря тюркам было донесено до армянского языка в форме “ашыг”, и далее как “ашуг” перешло в русскоязычную литературу (Г.Левоньян, “Ашуги и их искусство”).
Эта мысль была поддержана и Л.Минасяном (“Персидские армянские ашуги”, Тегеран, 1964, арм).
Настойчивость армянства, достойная, возможно, более лучшего применения, требует разъяснений.
Словом, в чем непомерная любовь к толкованию арабского слова “ешг” и его тюркизму “ашыг”?
А ларчик открывается просто.
По мнению армянских специалистов до армянских ашугов существовали их предшественники – гусаны, випасаны и т.д. и как отмечено в Сов. Энциклопедическом Словаре от 1985г.: “гусаны – армянские народные певцы, рапсоды.
В XVII в. и позднее их называли ашугами”.
Так вот, поскольку армянские гусаны стали называться с XVII века ашугами, так и надо было постараться найти армянское объяснение тюркскому слову “ашуг”.
Подобные армянские попытки далеко не случайны, поскольку, если подвергаются “арменизации” эпические произведения, фольклорные образцы, то заодно с ними приватизируются и сами носители устного народного творчества – ашуги.
Отсюда и абсурдные псевдоразъяснения, связанные с этимологией слова “ашуг”.
Оставив в стороне абсурдные попытки армянской этимологической трактовки термина “ашуг”, попытаемся, уважаемые читатели, выяснить – почему преемники армянских гусанов перешли в своих исполнениях на азербайджанский язык.
Прежде чем обратиться, как обычно, к армянским авторам, напомним, что по общепринятому мнению азербайджанские ашуги являлись наследниками озанов (узанов), а имя-титул “ашуг”, как полагают, появилось где-то в XV-XVI вв., а порой считают, что и несколько позже, в XVII веке.
Начнем с того, что же представляла собой армянская ашугская школа?
Согласно классификации Г.Левоняна (известного специалиста, сына ашуга Дживани) существует 3 направления в этой школе, а именно, фарсидско-армянская, тюрко-армянская и грузино-армянская (Г.Левонян “Ашуги и их искусство”, Ер., 1944).
При этом первое направление датируется XVII в. (Новая Джуга), второе – XVIII в. (Стамбул) и третье – XIX в. (Грузия).
Подобная классификация задуманно носит “территориальный” характер, поскольку представители всех трех направлений “работали” на двух языках – азербайджанском и армянском.
К примеру, отнесенный к первому фарсидско-армянскому направлению, Дживани стремился создавать произведения, как на армянском, так и на азербайджанском.
Подтверждением этому является хранящиеся в Гусанском фонде Музея литературы и искусства Армении, его произведения.
Стало быть, он был в соответствии со своим творчеством, ведущим представителем азербайджанско-армянской школы.
Точно также, отнесенный к грузинско-армянскому направлению Саят Нова из 209 стихов своего творчества 115 написал на азербайджанском, 60 на армянском и 34 на грузинском и, стало быть, с полным основанием мог быть отнесен также к представителям азербайджано-армянской школы.
В целом такие известные армянские ашуги, как Н.Гучак, Мирин, Саят Нова, Кешиш оглу, М.Бурджю, Ширин, Сайад и другие творили на двух языках – азербайджанском и армянском, а главное, были тесно связаны с азербайджанским фольклором и стремились походить на азербайджанских ашугов.
Не случайно, Г.Левонян, как мы уже отмечали, вынужден был признать, что “как имена, принимаемые армянскими ашугами (псевдонимы), так и названия их стихов и песен – все по-азербайджански” (Г.Левонян “Армянские ашуги”, Александрополь, 1892г.).
О том, что армянские ашуги были тесно связаны с азербайджанской ашугской школой, опирались на наше фольклорное творчество, многократно свидетельствовали и классики армянской литературы Х.Абовян и Г.Агаян.
Об этом мы уже вели разговор в предшествующей главе.
Напомним, что именно Г.Агаяну принадлежит и такое свидетельство, что “у наших ашугов нет дастанов со стихами, все только на тюркча [азербайджанском]” (Г.Агаян “Произведения”, т.3). Или же, уважаемые читатели, мы адресуем вас к приведенному ранее откровению Г.Агаяна в связи с его приобщением к ашугскому искусству и постижением азербайджанского языка.
Наконец, считали бы возможным сослаться и на произведения Г.Агаяна, где повествуется об ашугском искусстве.
Вот, к примеру, Г.Агаян в своем романе “Арутюн и Манвел”, рассказывая о стихотворных формах, писал: “Первое и последнее слово на тюркском.”.
Там же в специальном разделе “Ашуги и охотники” из описания состязания ашугов следует, что все исполняемое ими на азербайджанском языке.
Более того, вот что говорит он устами своего героя Арутюна: “.Он странный человек.
В отличие от других ашугов не исполняет на тюркском.
Его песни – на армянском.
Однако стихотворная форма по-прежнему тюркская.”
(Г.Агаян, сочинения, т.3). Словом его удивляет, что кто-то из армянских ашугов может творить на армянском, а не на азербайджанском.
Итак, уважаемые читатели, армянская ашугская школа была, как правило, двуязычной и азербайджанский язык играл в творчестве ее представителей, едва ли не ведущую роль.
Возникает вполне естественный вопрос: если армянские ашуги творили на азербайджанском, либо находились под огромным влиянием нашего дастанного творчества, то, что представляло творчество их предшественников – гусанов, которых, как отмечается в “Энциклопедическом словаре” (1985), с XVII в. называли ашугами?
Как общепринято, азербайджанские ашуги продолжили творческую линию озанов (узанов).
С чем же тогда связано достаточное сходство терминов “озан-узан” и “гусан” и вызвано ли оно только случайностью?
Обратимся, как обычно, к армянским источникам и разберемся, как трактуется ими термин “гусан”.
Согласно “Армянскому этимологическому словарю” академика Ачарьяна (Ереван, 1930) термин “гусан” употребляется в нескольких смыслах.
Во-первых, это “мимос”, то есть сатирик, во-вторых, – “исполнитель” (музыкант, певец, аккомпаниатор) и, в-третьих, это “тмбуг” – женщина-исполнитель.
Наряду с этим предполагается, что слово “гусан” восходит к пехлевийскому “госан”.
А вот М.Агаян “гусанами” именует армянских народных исполнителей.
“У нас [армян] один из древних музыкальных инструментов именовался “гос”, а наши языковеды придавали ему смысл “мец тмбуг” (большой тмбуг).
Однако зачастую можно встретить одноименные, но различные музыкальные инструменты.
Стало быть, и “гус” может быть многозначительным и одно из его значений – название музыкального инструмента” (М.Агаян, “Армянские гусаны и гусано-ашугское искусство”, Ер., 1959).
Просим обратить внимание на пространное и вместе с тем недостаточно убедительное разъяснение.
Не случайно, известный армянский ученый-литературовед Ст.Малхасьянц в своем “Толковом словаре армянского языка” однозначно определяет, что слово “гусан” может быть привязано только к пехлевийскому “госан” (Ст.Малхасьянц, “Толковый словарь армянского языка”, Ер., 1944).
Если уж не армянские корни, то пехлевийские, но никак не тюркские!
Попытки найти “местное” происхождение термина “гусан” были предприняты и в более ранних армянских источниках.
Так, к примеру, М.Эмин в “Эпосе древней Армении” (М., 1850) проводил параллель между армянскими гусанами и греческими рапсодами.
А.Заминян же в “Истории армянской литературы” (1914), отмечал, что наряду с гусанами были еще и випасаны.
А вот О.Жамкочьян и др. в “Истории армянского народа” (Ер., 1963) идут еще дальше и привязывают гусанов и випасанов к периоду, предшествовавшему нашей эре (IV-I века до н.э.), ко времени династии Гайказьянов.
И это еще не все, поскольку Левонян “находит место” гусанскому творчеству в эллинистической культуре.
Оказывается, что в древнегреческий период название “мимос” было неверно переведено на армянский язык и ошибочно представлено как “гусан” (Левонян, “Театр в древней Армении”, Ер., 1941).
Эти направленные попытки найти местное происхождение слова “гусан”, удревнение его происхождения, наконец, стремление во чтобы то ни стало оградить от осмысления его в ракурсе азербайджанского звучания “озан” (“узан”) совершенно очевидны и не требуют комментариев.
Можно только отметить, что азербайджанские термины “узан”, “гопуз” исходят из одного корня “уз”.
“Узлашдыран”, “дюзян” (что в переводе с азербайджанского означает “увязывающий”, “сочленяющий”) как раз и были узаны, способные увязать слова в строки, строки в четверостишия.
Это были певцы – поэты, наследниками которых и являются ашуги.
Более того, согласно мнению известных историков М.Артамонова, Дегиня и др. “гоц”, “гуц”, “уц” – все это названия тюркоязычных племен в европейских источниках.
Из этого же корня – “огузы”, отсюда же и информация от А.Комнина о библейском царстве “Аш-гуз”, греческое “скузес”, ассирийское “ашгузай”, вавилонское – “ишгузай”, то есть скифы.
Озанское искусство и традиции продолжают и азербайджанские ашуги и казахские кюйчи и джырчи и туркменские бахши и кыргызские акынчы.
В заключение мы приводим мнение известного ученого, академика В.А.Гордлевского, убедительно показавшего тюркское происхождение слова “озан”, восходящее к слову “узан” “.певцы в богатых одеждах – озаны и кобзари играли на там=буре (домбре) и кобузе, слагали песни о завоевании городов, о подвигах багадуров, вспоминали о старых огузских героях (курсив наш) (В.А.Гордлевский, Изб.
Соч., в 2-х томах, М., 1960, а также В.А.Гордлевский “Происхождение османского слова” “узан”, М., 1930).
Итак, уважаемые читатели, абсурд на то и абсурд.
Какому народу принадлежит озан-ашугское творчество, кто и как его перенимал, почему армянские ашуги творили и исполняли на азербайджанском, хотя и “их предшественники восходили к эллинистической культуре”, чем порождено сходство терминов “озан-узан” и “гусан” на эти и на другие подобные вопросы, вы, уважаемые читатели, сами без труда найдете ответ.Параграфы 1-2Параграфы 3-4Параграф 5Параграф 6-7С параграфами первой главы можно ознакомиться
здесь.Продолжение следует…