Газета Polska опубликовала откровенное интервью экс-министра иностранных дел Польши Анны Фотыги.
Как сообщает AZE.az, Анна Фотыга в интервью газете Polska обвинила Владимира Путина и Дональда Туска в организации убийства экс-президента Польши Леха Качиньского.
Напомним, что самолет Качиньского с членами правительственной делегации на борту потерпел крушение под Смоленском 10 апреля текущего года. После его смерти польские СМИ утверждали о наличии "российского следа" в этом деле.
– Это Путин вел с Туском игру, целью которой было убрать Леха Качиньского из политики, или Туск — с Путиным?
– Они оба вели игру. Но думаю, главным в этом дуэте был Путин.
– Слово «игра» подразумевает целенаправленные действия
– Да.
– Раз вы полагаете, что Туск вел игру против президента Польши, можно ли говорить об измене?
– Это ситуация близкая к измене. Несомненно, действия противоречили конституции. В ней записано, что в вопросах внешней политики польские органы власти – президент, премьер, министр иностранных дел – должны действовать внутри страны, согласовывать общие позиции, и лишь потом вести игры за ее пределами. Дональд Туск это нарушил
– То есть, Дональд Туск изменил польским интересам?
– Я так считаю.
– Лех Качиньский был более неудобным политиком для Путина или для Туска?
— (Долгое молчание) Более неудобным для Путина.
– По вашему мнению, польский премьер был готов на все, чтобы убрать из политики Леха Качиньского?
– Это был очень сложный процесс. Туск и его окружение создали такую атмосферу ненависти, что со временем каждое очередное решение было принимать все легче. Уже не знаешь, когда вступаешь на зыбкую почву, когда теряешь человечность.
– Что вы имеете в виду?
– Хотя бы разделение поездки в Катынь на две делегации. Я всегда была спокойна, когда президент летел с Туском. А в тот раз я беспокоилась (Туск прилетел в Смоленск на другом самолете за несколько дней до Качиньского. – Прим.авт). Я даже пыталась несколько раз вмешаться: я звонила главе президентского кабинета Лопиньскому. У меня было впечатление, что идет игра в какой-то отвратительный пинг-понг.
– Если бы не эти действия, трагедии бы не произошло?
— Возможно. Как говорил глава «Права и Справедливости» (эту польскую партию возглавляет экс-премьер Польши, брат-близнец покойного президента Ярослав Качиньский. – Прим. авт.), такие действия внутри страны придавали смелости противникам за ее пределами.
– Какие действия?
– Демонстративная, публичная дискредитация президента. Если уменьшается престиж, то уменьшается и охрана. Я много раз видела, как ведет себя охрана президента США или Германии. Если какого-то политика у себя в стране воспринимают как «второй сорт», то потом так и выглядит безопасность. Вроде президент есть, но ведь это не такой же президент, как Квасьневский (президент Польши в 1995–2005 годах. – Прим.авт.).
– Смоленская катастрофа могла быть покушением?
– Да, это могло быть покушением. Этого нельзя исключить. В любой другой стране – это была бы первая версия, которая бы рассматривалась и которую бы не отодвинули на второй план до ее исключения. Всюду могут существовать такие центры, которым выгодна дестабилизация. Например, исламисты, которым нужно было, чтобы самолет упал на территории России, или какая-то группа в самой России, которая хотела смены власти в Польше. Эта версия должна рассматриваться серьезно и анализироваться лучшими центрами польских служб.
– Польское правительство продало смоленское следствие?
– Да.
– Вошли ли мы уже в российскую сферу влияния?
– Да. Смерть президента это, несомненно, ускорила.
– Мы видели, что объятия Туска и Путина – это был человечный жест. Вы видели что-то большее?
– Человечные жесты – это была реакция российского общества, настоящая и очень живая. Сложно отказать в наличии человеческих реакций бывшему высокопоставленному сотруднику КГБ, но нужно отдавать себе отчет, что он способен отлично управлять своими эмоциями и языком тела.
– Путин разыграл Туска, как ребенка?
– Да.
– И премьер Туск все еще остается в объятиях Путина?
– Туск остается в этих объятиях, и я не знаю, выберется ли он из них. Это будет за ним тянуться. Как премьер он себя не оправдал. Он слишком поверил в себя, решил, что он сам создает собственные нормы.