Популярный израильский актер родился в нашей стране.
Как сообщает AZE.az со ссылкой на IzRus, портал напечатал интервью с «секс-символом» Генри Давидом, одним из самых известных в Израиле актеров.
В 2010 году 30-летний Генри Давид (Хиловский) стал одной из самых узнаваемых звезд израильского кинематографа и телеэкрана. Он снялся в сериалах «Тройка», «Жены летчиков», «Остров», «Чудесный развод», и в первом израильском фильме ужасов «Бешенство», а также в кинолентах «Рок в Касбе» и «Доброе утро, господин Фидельман», которые появятся на экранах в наступившем году. Немногие актеры, тем более уроженцы бывшего Союза могут похвастаться таким послужным списком по итогам одного года работы.
Генри Давид – уроженец Азербайджана. До 2007 года он был малоизвестным актером театра «Гешер», но вышедший в том году сериал «На расстоянии вытянутой руки», повествующий о современных Ромео и Джульетте на Святой земле, в одночасье изменил его судьбу. Несмотря на популярность и статус секс-символа, он – молодой отец, примерный муж.
– Чем ты на данный момент занимаешься?
– Ломаю стены, вскрываю полы отбойным молотком, загружаю тонны камней, ношу мешки с цементом на какой-то там этаж без лифта, очень сильно устаю. Я так давно не работал актером, что сейчас я уже скорее «шипуцник» (ремонтник). Люди, у которых мы работаем, были, конечно, в шоке, узнав меня. Но я объясняю, что это у меня вместо спортзала, и очень оттачивает характер.
– Это такой вид творческого поиска, или необходимость обеспечивать семью?
– Семью содержать, безусловно, надо, но я не могу сказать, что на этой работе я зарабатываю достаточно. Я просто не могу сидеть дома и ничего не делать. А это такая трудотерапия. Не нужно много думать, только работать руками и выполнять задания.
– И ты бы занимался подобной работой, если бы не был актером?
– Даже не знаю, наверное, да. Занимался бы какой-нибудь тупой работой, чтобы не забивала голову, и чтобы в её рамках не приходилось общаться со слишком разношерстными людьми. Я люблю порядок в своем внутреннем мире. Хотелось бы, конечно, приобрести профессию, с которой можно заработать кучу денег…
– А разве есть такие профессии, чтобы сразу и много?
– Я слышал в проституции можно неплохо зарабатывать, но думаю это не для меня (смеется).
– Прошедший год для тебя он был весьма плодотворным.
– Правда? На самом деле, у меня было ощущение, что я весь год ничего не делал. А перерывы между работами мне казались вечностью. Не знаю, делал ли я что-то в целом, за всю жизнь, не то чтобы в этом году. Мне всегда всего мало, нет ощущения удовлетворения.
– А может отсутствие удовлетворения из-за однотипных драматических ролей «хорошего мальчика»…
– Я готов с этим согласиться. Хотелось бы играть более сложных персонажей. Но драматические роли мне нравятся. Потому что по жизни я шутник. Но дураки-продюсеры не видят во мне комика. Друзья – видят, а они нет. А ходить на встречи с режиссерами, и показывать какой я смешной – не буду. Я, вообще, не люблю ничего показывать.
– Самая яркая работа для тебя в этом году?
– Честно – я не помню. Не помню даже, что я последнее снимал. Я совсем не смотрю назад. Есть только реальность, и идти надо только вперед. Я бы даже сказал, что сознательно теряю память, потому что не хочу возвращаться в прошлое. Подводить итоги, это не про меня. И новый год тоже, у меня и так каждый день – как новый год. И каждый день что-то новое.
– И все же, неужели ничего не вызвало особых эмоций?
Разве что фильм «Бешенство», хотя съемки проходили два года назад. Эта идея меня очень заинтриговала, я прочитал сценарий и сразу позвонил режиссеру, оставил ему сообщение, что хочу сниматься в его фильме. Довольно нагло, как мне показалось, себя повел. А они были в шоке от того, что я сам им позвонил. Этой работой я очень доволен.
– Чем тебя заинтересовал этот фильм?
– Очень люблю жанровое кино. Когда не просто рассказывают о проблемах с арабами или про семейные конфликты, как документальное кино, а облачают фильм в форму искусства. Я бы назвал это кино-поэзией.
– Но отзывы на этот фильм неоднозначные…
– Отзывы были разные, некоторые заявили, что это был первый израильский фильм, который приятно смотреть. Потому, что это потрясающая смесь комедии с триллером, все идет против ожидания зрителя и не по законам жанра. Это не просто тупой ужастик, там все умно, запутано и далеко от стереотипов. Не каждый зритель такое примет. Ведь фильм рекламировали как фильм ужасов, а там этого мало.
Ужас в фильме разве что естественно-человеческий. А зрители привыкли к наигранному восприятию, как в мультфильмах. И когда зритель видит что-то настоящее, да ещё задевающее его за живое – он автоматически перестает это воспринимать.
– Выходит, зритель не готов к такому продукту?
– Почему же, если фильм был создан и вышел на экраны – значит зритель готов, и произведение не преждевременное. Я не сомневаюсь, что зрители его раскусят и поймут. Да и факты говорят сами за себя, несмотря ни на какую критику, фильм посмотрели уже 22,000 человек. И многие остались в диком восторге.
– В этом году на телевидении транслировались два русскоязычных проекта с твоим участием – «Между строк» и «Тройка». Как считаешь, эта тенденция положительная?
– Я считаю, что не надо нашу и без того маленькую страну делить на разные культуры и разные языки. Должна быть объединяющая, а не разъединяющая функция. Наверно для этого и необходимы такие работы, и я надеюсь, что в израильском кинематографе будут такие разноязычные проекты. Главное – чтобы они были сногсшибательными, а не повторением ивритоязычных произведений.
Чтобы создано было нечто новое, интересное для израильтян. Им не важно, на каком языке смотреть, они и так привыкли читать титры. Именно поэтому «Тройка» была классным проектом, что не пыталась воссоздать что-то уже существующее на русском, а была чем-то новым.
– А что ты бы хотел увидеть на экране, как зритель?
– Хотелось бы, чтобы у нас был «свой» Тарковский, чтобы снимал так, чтобы было больше поэзии, полета мысли, больше смелости. Ужасно надоела эта документальная драма, этот скучный телевизор. Я, собственно, поэтому его и не смотрю. Но не думаю, что зритель тупой.
Зритель гибок, он может смотреть как полные глупости, так и воспринимать что-то новое и необычное. Поэтому думаю, что киношникам не нужно оглядываться на явные желания зрителя, а копнуть глубже. Иногда, зритель ждет чего-то нового, но стесняется попросить. Ведь это же искусство, тут дело не только в деньгах. Их и на панели заработать можно.
– Как ты отбираешь новые роли? Ходишь на прослушивания?
– Не хожу. Терпеть их не могу, но когда мне что-то нравится, конечно, делаю исключения. В «Калевет» меня пригласили на уже более продвинутый этап, называется matching, такое меня не раздражает. Конечно, на «Мерхак негиа» я проходил все этапы. Но я всегда ходил на одно прослушивание из трех, куда меня звали. Я идеологический лентяй, и предпочитаю не напрягаться.
– В твоем резюме, помимо работы в Израиле, есть и участие в российском фильме «Олимпус инферно». Ощущалась ли разница в работе с россиянами?
– В нашем бизнесе люди, в своем большинстве, изначально странные и прикольные. Поэтому особой разницы я не почувствовал. Но с русскими мне работалось отлично. Это моя ментальность, хоть в Израиле я ощущаю себя комфортно. Работать было удобно, и относились ко мне как с «заграничному», несмотря на то, что говорили на одном языке.
– После сериала «Бе-мерхак негиа», принесшего тебе знаменитость, израильская пресса присвоила тебе статус «секс-символа». Как это влияет на жизнь женатого человека?
– Это не про меня. Нет, конечно, в своем мире я суперсекс-символ, но как об этом узнали все? Я шучу, конечно. Я не понимаю этих общественных понятий. Я же не переспал со всеми, как они могут давать мне такое «звание»? В общем, отношусь я к этому как-то так. Как это влияет на семейную жизнь? Да никак не влияет. Я хотел бы думать, что мою жену эта мысль возбуждает. Еще больше. Хотя она говорит, что нет…