Как спасти азербайджанскую экономику. АНАЛИТИКА

Преодоление экономического кризиса, с которым столкнулся Азербайджан, должно происходить на фоне глобальных реформ.

В серии статей, публикуемых изданием, уже отмечалось, что оздоровлению финансового сектора страны уделено серьезное внимание и в Стратегических дорожных картах перспективы развития национальной экономики, утвержденных президентом Ильхамом Алиевым в конце прошлого года, пишет AZE.az.

Как сообщили haqqin.az в Центре анализа экономических реформ и коммуникаций, шесть подгрупп по 11 приоритетным секторам действительно провели большую работу по обсуждению этого документа за рубежом и в самой стране. В частности, такие обсуждения проведены с участием  экономического блока, в том числе банков, ЦБА, Палаты по надзору за финансовыми рынками, Минфина, Нефтяного фонда и других финансовых структур.

Как видно из представленного документа, пропаганда этой важной задачи охватила сотни ведомств, учреждений, районов, тысячи людей. Наши же рассуждения показывают, что для выправления положения в банковском секторе нужны не просто обсуждения и дискуссии; здесь требуется провести очень глубокие реформы.

По заявлениям Центробанка Азербайджана (ЦБА), сегодня главная цель заключается в снижении темпов инфляции. Но под инфляцией, судя по этим разъяснениям, понимается только индекс потребительских цен (ИПЦ). При этом возникает вполне логичный вопрос: почему только ИПЦ? Может, стоит одновременно отслеживать и индекс цен промышленности, ведь рост этого показателя тоже переносится на ИПЦ? Или, скажем, на дефлятор, который тоже является индексом цен, но в масштабе всей экономики? То есть всю свою денежную политику ЦБА подчиняет исключительно достижению целевых показателей ИПЦ. В то же время не ясно, какой целевой параметр инфляции является для ЦБА приемлемым и за какой отрезок времени можно его достичь.

Политика уязвляет макроэкономическую ситуацию

Недавно на совещании в ЦБА, посвященном обсуждению макроэкономической ситуации и денежной политики, было указано, что благодаря принятым мерам удалось достичь некоторой стабилизации ИПЦ и курса маната. И это, по утверждению банка, дает основание надеяться, что к концу текущего года инфляция (ИПЦ) будет однозначной. Но при всем своем уважении к ЦБА мы так и не смогли понять, какой все же уровень инфляции имеют в виду – 1%, 5% или 9%.

Было бы неплохо указать какой-то более точный показатель, для достижения которого финансовый регулятор и должен приложить все свои усилия. А также показать, какие меры будут осуществляться  после достижения этой цели.

Следует отметить, что снижение инфляции всегда было одним из главных приоритетов в деятельности Центробанка, который в конце каждого года устанавливает целевые параметры на планируемый год. Наряду с целевыми ориентирами по инфляции, ЦБА отслеживает также ориентиры и по обменному курсу маната, приросту денежной массы. В чем же отличие проводимой сегодня политики таргетирования инфляции от прежней денежной политики, направленной больше на сохранение валютного курса, который, в конечном итоге, также направлен на снижение инфляции до определенного уровня?

Судя по действиям денежных властей, получается, что особенностью политики таргетирования инфляции выступает отказ от установления целевых ориентиров по обменному курсу нацвалюты, пущенной в свободное плавание, и использование в качестве управляющего параметра ставки рефинансирования. При этом не разъясняется, как это политика приведет к достижению поставленной цели и к каким потерям она может привести.

Создается впечатление, будто эти действия являются не подлежащей обсуждению аксиомой. Но надо подчеркнуть, что избирательная способность (количество различных инструментов) управляющей системы не должна быть ниже разнообразия управляемых объектов. Состояние денежно-валютной системы постоянно меняется в зависимости от переменного сочетания внешних и внутренних факторов, определяющих спрос и предложение на этих рынках.

Состав инструментов регулирования должен соответствовать множеству указанных факторов, чтобы уметь  влиять на их сочетание. И почему таргетирование инфляции должно предполагать отказ от контроля над фактором, который как раз и определяет динамику цен на большую часть потребительских товаров через обменный курс нацвалюты, остается непонятно.

Это вызывает логическое сравнение с тем случаем, когда мы пытаемся обогревать комнату без оконных стекол зимой, не учитывая при этом, что температура в комнате зависит не только от мощности обогревателя, но и от температуры воздуха и скорости ветра за окном.

В данном случае денежные власти берут на вооружение механизм с одним манипулятором. Правда, согласно теории таргетирования инфляции, при отсутствии ограничений на движение капитала курс нацвалюты должен находиться в свободном плавании, при этом для управления инфляции остается только один инструмент регулирования валютно-финансового рынка – процентная ставка.

Подобное действие ЦБА, думается, далеко от реальностей нашей экономики. Внутренний спрос нашей экономики сильно зависит от импорта товаров и услуг, а также технологий. При снижении курса нацвалюты, безусловно, цены на импортируемые товары растут, а цены на отечественные товары также повышаются из-за растущих издержек, и как следствие, растет инфляция.

В этом случае в инфляции отсутствует монетарная составляющая, порождаемая изменениями параметров денежного рынка. У нас денежные власти от такого контроля отказались. Но при таких самоограничениях на применение инструментов регулирования валютно-финансового рынка его состояние становится уязвимым, к тому же это может дать возможность игрокам манипулировать валютно-финансовым рынком путем спекулятивных действий.

Негативные последствия перехода на таргетирование инфляции для воспроизводства экономики были очевидны и по теоретическим соображениям. Отказ от устойчивости обменного курса и резкое повышение процентной ставки приводят к снижению инвестиционной активности в реальном секторе экономики.

В то же время рентабельность предприятий падает, существенно снижается их платежеспособность, растут неплатежи (суммарные инвестиции за счет внутренних источников в 2015 и 2016 гг. упали на 20%, а объем неплатежей вырос в 2015 году по отношение к 2014 году на 6,5 млрд. манатов и составил 25,5 млрд. манатов).

По итогам 2016 года  показатель по неплатежам статистика пока не приводит, но нетрудно догадаться, что он должен вырасти. С повышением учетной ставки условия кредитования предприятий последовательно ухудшаются, кредит для большинства предприятий становится недоступен (объем кредитов в реальный сектор за этот период снизился на 20% или на 3 млрд. манатов).

При свободном плавании маната высокая амплитуда колебаний изменения обменного курса, который складывается на основе «стихийного» соотношения спроса и предложения на валютном рынке, влечет за собой дестабилизацию экономики. Дерегулирование валютного курса в условиях зависимости платежного баланса от экспорта нефти и высокой склонности экономики к долларизации повышает хаотичность этого рынка, а оставшаяся в экономике ликвидность вновь устремляется на валютный рынок.

Переток же капитала из реального сектора в спекулятивные сферы финансового рынка и вовсе затрудняет обеспечение устойчивости маната. Последующее обрушение курса валюты становится закономерным результатом как манипулирования им, так и проводимой денежными властями политики.

Инфляция, не вызванная монетарными составляющими

Таргетирование инфляции не может дать ожидаемого результата в таких экономиках, как наша, если нет, конечно, контроля за движением капитала. Отечественная экономика не смогла воспользоваться повышением конкурентоспособности своей продукции вследствие девальвации маната из-за жесткой денежно-кредитной политики.

Несмотря на все призывы руководства страны к широкому импортозамещению и использованию повышения ценовой конкурентоспособности отечественной продукции после девальвации маната для расширения ее производства и экспорта, в реальности этого сделать не удалось по простой причине – из-за отсутствия приемлемого кредита.

В результате предприятия, не имея возможности привлечь кредиты для расширения производства, предпочли поднять цены, воспользовавшись повышением стоимости конкурирующего импорта. Это усилило тенденцию к росту цен и еще больше ослабило экспорт.

Действительно, в течение последних двух лет, когда курс маната снизился более чем вдвое, рост инфляции официально составил почти 20% и деньги сильно подорожали, издержки предприятий увеличились на 30-40% и выше в зависимости от доли импортных комплектующих. Наблюдающееся в последнее время повышение курса маната более чем на 10% привело к тому, что их ценовая конкурентоспособность по отношению к импорту соответственно снизилась почти на тот же уровень, который установился после первой девальвации.

С учетом роста внутренних цен потенциал девальвации снизился. К тому же денег в экономике по сравнению с периодом девальвации стало почти вдвое меньше, кредиты дороже и менее доступны, а цены на товары подорожали на 30-40% и более. В результате вместо ожидаемого роста экспорта мы добились его снижения. Впрочем, как и снижения импорта, причем, не в результате роста импортозамещения, а снижения покупательной способности населения.

В 2014 году уже объективно ощущалось влияние на экономику таких очевидных факторов, как падение цен на нефть и растущий уровень долларизации сбережений. И уже тогда надо было противопоставить им какие-то инструменты. Но то ли из-за неверной оценки ситуации, то ли из-за отсутствия необходимой гибкости, а может и по другим, в том числе и по политическим соображениям, своевременные шаги не были предприняты.

И как следствие, денежные власти решились на неизбежную февральскую девальвацию, одновременно добиваясь стабилизации курса маната на новом уровне. В принципе, в сложившейся ситуации другого варианта не оставалось; это в какой-то мере было последствием проводимой додевальвационной политики, а вернее, попыткой исправить допущенные ошибки.

Укрепляющийся манат

Проблема выбора варианта управления валютным курсом и продолжительности его поддержания не совсем проста и требует учета всех внутренних и внешних факторов, способных влиять на макроэкономическую ситуацию в данный момент и в перспективе. Для этого имеется несколько вариантов – валютное управление, ползучая привязка, жестко фиксированный валютный курс, валютный коридор.

Напомним, что в 2005 году после деноминации нацвалюты 1 манат был приравнен к 1 доллару (до деноминации в 2004 году 1 доллар стоил в перерасчете в среднем 0,9827 маната). Далее манат стал постепенно укрепляться и в 2012 году доллар в среднем стоил 0,7856 маната. В этом отрезке времени показатель среднегодовой инфляции в среднем составил свыше 10% и лишь в 2012 году снизился до 1,1%.

Таким образом,  применение сочетания таких инструментов, как таргетирование валютного курса (основной инструмент), норма обязательных резервов коммерческих банков и учетная ставка положительно повлияло на спад инфляции. Но одновременно подобная политика привела к росту номинального и эффективного курса маната, что создавало благоприятные условия для импортеров при отсутствии должного внимания к импортозамещению.

А после спада инфляции в 2012 году и вплоть до февральской девальвации проводилась политика жестко фиксированного валютного курса (в этот период среднегодовой курс составлял 1 доллар=0,7844 манат). Такая политика в сочетании с растущим внутренним спросом благодаря нефтяному буму оказалась привлекательной не только для импортеров, но и для инвесторов. Инвестиции шли в основном за счет внутренних источников, большая часть их направлялась в сферу услуг, а оставшаяся часть – на производство товаров, ориентированных в основном на внутренний рынок.

В начале 2015 года перед первой девальвацией объемы валютных резервов по тогдашнему курсу (1 доллар=0,7844 маната) не покрывали в полном объеме денежную базу, их соотношение уже соответствовало курсу, когда 1 доллар превышал 0,83 маната. Поэтому 21 февраля 2015 года до того клятвенно заверявший общественность о недопустимости обесценения  маната глава ЦБА объявил о девальвации и установил новый курс доллара – на уровне 1,05 маната, на поддержку которого хватило возможностей только на 10 месяцев.

По существу это означало, что ЦБА в любой момент мог поменять по вновь объявленному курсу весь объем денежной базы до копейки на доллары, имеющиеся на тот момент в резервном фонде. Но в реальности такой сценарий был невозможен, потому что население обменивает на валюту только ту часть наличных манатов, которая является его сбережением, так как остальная часть денег обеспечивает ему ежедневную потребность на товары и услуги, и ее не имеет смысла менять. Это вроде должно было сбить растущий до того ажиотаж на валюту, но, к сожалению, ожидаемого результата не дало.

Возникает вопрос, почему же этого не произошло? На наш взгляд, на это повлияли следующие причины. В структуре денежной массы доля наличных денег достаточно высока. Наличные деньги по предназначению служат для приобретения населением товаров и услуг на потребительском рынке и для сбережения. У нас же объем наличных денег с момента кризиса уменьшился почти в два раза, но тем не менее, нехватки наличных денег в обороте не замечалось.

В действительности же наличности на рынке оказалось даже больше, чем в них нуждались экономические агенты. Значит, часть наличности вращалась в замкнутом обороте, обеспечивая неучтенный (теневой) бизнес, а если есть неучтенный оборот, значит, есть и неучтенная или теневая экономика.

Правительство только в начале 2017 года стало предпринимать шаги для обеспечения прозрачности финансово-хозяйственной деятельности бизнеса, введя налог на снятие наличности с банковских счетов и лимит на расходование наличных денег, когда израсходованные сверх лимита наличные деньги облагаются налогом. Вот такие нововведения делают бессмысленной работу по прежнему «серому» механизму. Но два года этот фактор оказывал свое негативное влияние на валютный рынок страны.

Меры, конечно, были запоздалые, их следовало принять намного раньше. Но правительство не пошло на этот шаг даже накануне девальвации или хотя бы сразу после нее. И трудно сегодня понять, знало ли оно, что без принятия такого шага избежать следующей девальвации будет просто невозможно.

Не исключено, что наши чиновники вначале решились пойти на девальвацию в надежде на то, что вскоре все равно цены на нефть поднимутся и все встанет на свои места. И отрапортовать тогда перед главой государства и народом, что проводимая политика позволила выйти из кризиса с незначительной корректировкой курса маната к доллару, в то время как все соседи – и большие, и малые – девальвировали свою нацвалюту вдвое и более. Чего ждать от чиновников, если даже наши горе-пропагандисты готовили в это время сюжеты в телеканалах, в которых народ «восторгался» девальвацией, мол, это даст возможность ему жить лучше.

А ведь теневой оборот в экономике – фактор серьезный, в данном случае он привел к тому, что возможность банковского сектора по генерации кредитной эмиссии сужалась.

С другой стороны, бюджет недополучил налоги. И не стоит говорить о том, что чем больше бюджет недополучает налогов, тем больше мы продолжаем пополнять образовавшуюся дыру за счет растущих трансфертов из Нефтяного фонда. И что совсем усугубляет положение, направляем эти трансферты не на инвестиции, а просто на потребление, то есть огромные суммы из бюджета перетекали в канализацию.

Нарастающие пузыри в экономике

Еще одна причина, способствующая несоизмерному истощению валютных резервов и девальвации, заключается в освоении коррупционным механизмом бюджетных средств. Приведем недавний пример с Азербайджанскими железными дорогами. Мы стали свидетелями коррупционного механизма, когда ЗАО АЖД за счет бюджетных средств приобрело услуги за рубежом, причем сумма этой сделки превышала ее реальную стоимость в несколько раз.

Для реализации подобной сделки за счет бюджетных денег надо было сначала всю сумму конвертировать в доллары и перечислять за рубеж, после чего та часть, которая превышает в разы реальную стоимость сделки, осядет на оффшорных счетах. Такую завышенную сумму наша статистика вынуждена учитывать как государственные инвестиции в экономику, хотя в реальности такой объем инвестиций – обычный пузырь.

В действительности же это простое перераспределение бюджетных средств в пользу чиновника или сообщества чиновников, но такая графа в статистике отсутствует. Можно рассмотреть и другой вариант, когда ежемесячно из бюджета в оборот поступают огромные суммы денег на текущий ремонт и приобретение государством товаров и услуг для обслуживания населения.

В статистике это называется «государственное потребление товаров и услуг». Сначала эти огромные деньги перечисляются на банковские счета предприятий, а затем обналичиваются по «серым» каналам, большая часть этих сумм присваивается чиновниками или сообществом чиновников. И опять-таки происходит перераспределение денег в пользу чиновника или сообщества чиновников. А наша статистика должна и эту завышенную огромную сумму учесть на этот раз как  «государственное потребление товаров и услуг».

Опять получается огромный пузырь. А сами «нечистые деньги» дальше устремляются на наличный валютный рынок. По природе своей такие нечистые заработки люди предпочитают сохранять в твердой валюте и в «тихой гавани». Поэтому они опять же по “серым” каналам покидают страну и оседают на оффшорах. Такие операции происходят ежемесячно и многократно, и каждый раз «заработки» чиновника или сообщества чиновников стремительно растут, одновременно раздувается и статистический пузырь.

И только Система национальных счетов наглядно показывает, насколько наша статистика искажена. Так, на основе показателей СНС мы можем четко сказать, что сбережения домашних хозяйств, то есть населения страны, а к этой категории относятся  и наши чиновники, составляют примерно 1,5 млрд. манатов.

Но такая сумма, согласитесь, не может влиять на наличный валютный рынок в столь значительных масштабах. У нас же за 2014 и 2015 годы было куплено валюты наличными на сумму 17,9 млрд. долларов. Выходит, что узкий круг чиновничье-олигархического сообщества присвоил только за указанные два года целых 14 млрд. долларов за счет неучтенных простой статистикой заработков!

Все перечисленные выше негативы искажали национальную статистику. Но как можно при таких огромных статистических пузырях вести правильную и адекватную экономическую политику? Все эти причины приводили отечественную экономику в уродливое состояние. И как следствие, при кризисе дисбаланс платежного баланса во всю свою силу давил на валютный рынок. Тут уже, конечно, никакие валютные резервы не выдержат, тем более при низких ценах на нефть.