На Западе покровители пытались легитимизировать армянский терроризм

К примеру, баронесса Кэролайн Кокс подготовила фильм об армянском боевике, выходце из диаспоры, который был показан по западным телеканалам. Его героем стал профессиональный террорист Монте Мелконян, который все-таки нашел свою смерть в Карабахе.

Как сообщает AZE.az, Vesti.az продолжает цикл публикаций о том, как карабахский кризис конца 80-х годов прошлого века перерос в полноценный военный конфликт в самом начале девяностых. Его автор главный эксперт Американо-Азербайджанского Фонда Содействия Прогрессу Алексей Синицын, который в то время работал в Оргкомитете по Нагорному Карабаху (НКАО):

– Мыслящие люди любят использовать в своей речи такой оборот, как «точка невозврата», прекрасно понимая его смысл, но, не задумываясь над его конкретным значением. «Точка невозврата» – это, своего рода, показатель на карте маршрута полета, миновав который, самолет уже никогда не сможет вернуться на родной аэродром. Лично у меня и моих товарищей по Оргкомитету, наверное, с десяток раз возникало ощущение, что в развитии карабахского конфликта мы уже прошли «точку невозврата», после которой весь регион, да и страна в целом, никогда уже не будут прежними.

О том, что единой страны вообще не будет, в начале девяностых никто в бывшем СССР даже не догадывался. Хотя мы, к примеру, знали, что еще в январе 1989 года Совет национальной безопасности при президенте Рейгане сделал вывод, звучащий как приговор: «Горбачев начал процесс более необратимый, чем он сам», т.е. даже первый человек огромной страны на тот момент уже не мог ничего изменить в процессе распада всех системообразующих элементов государства.

Но в самом Карабахе, в этом бесконечном прохождении через «точки невозврата», у нас не было ни времени, ни условий для каких-то глубоких размышлений. События развивались с обвальной быстротой.

Сейчас сами армяне признают, что к лету 1990-го года в приграничных с Азербайджаном районах, вокруг Карабаха и частично в самой области оперировало порядка 10 тысяч организованных боевиков, на вооружении которых было не менее 60 минометов и ста артиллерийских орудий, десятки единиц бронетехники (БТР, БРДМ), огромный автомобильный парк, более 10 вертолетов Ми-4 и Ми-8.

Мы прекрасно знали все возможности боевиков. Даже в ЦК КПСС отсылали видеопленку их занятий по отработке наступления группы с применением самосвалов «Урал». В кабине был прорезан люк, а на крыше кабины устанавливался, иногда с помощью специальных кронштейнов, ручной пулемет.

При атаке на азербайджанские села «Урал» разворачивался, поднимал кузов и начинал движение задним ходом – машина, фактически, прикрывала боевиков с автоматами, которые двигались рядом с самосвалами с отставанием на 2-3 метра. Но на Старой площади наша видеопленка, естественно, никого не впечатлила.

Однажды я с одним товарищем стал свидетелем любопытного разговора неизвестного мне журналиста ТАСС, который на плохом английском объяснял своим зарубежным коллегам, что никакой артиллерии у боевиков нет, а есть только несколько градобойных пушек, которых он называл «hail bang! gun». «Hail» – это «град», «gun» – ну, можно и «пушка», а «bang!» – «ба-бах!». Однако иностранцы его поняли, как поняли из рассказа тассовца и то, что этими «градобахами» можно лишь попугать азербайджанцев, а так, мол, никакого вреда они не нанесут.

На самом деле, градобойными орудиями были зенитные пушки КС-19, которые до сих пор есть на вооружении некоторых армий. Они способны стрелять не только специальными «химическими» хлопушками для разгона облаков, но и 100-миллимитровыми снарядами массой более 15 килограмм, причем, по наземным целям. Боеприпасов у армянских боевиков тоже хватало, преимущественно, из разграбленных арсеналов 7-ой армии. За «советский период» карабахского конфликта армянские террористы совершили более 6000 нападений на советские воинские части, в основном, в Армении.

Позже я поинтересовался у своего очень хорошо информированного товарища, мол, что это наш журналист так разбушевался. «Наверное, под Кеворковым ходит», – пожал плечами тот. Вячеслав Кеворков, когда-то даже Геворкян, на тот момент был заместителем генерального директора ТАСС и «подкрышником» в высоком звании генерал-майора.

«Подкрышник» – вовсе не нечто презрительное, а профессиональный сленг. Так называли офицеров, работающих под официальным прикрытием, в нашем случае, поста одного из руководителей главного информационного агентства страны. Вообще-то, Кеворков всегда занимался немецким направлением, был очень близок к кремлевским верхам. Наверное, он работал очень продуктивно, если только на 93-ем году закончил свой жизненный путь в прекрасном собственном доме в живописных окрестностях уютного немецкого  Бонна.

Всем было ясно, что и с КГБ творится что-то неладное. В недрах этой организации давным-давно было разработано положение о т.н. «особом режиме времени». Он должен был вводиться в случае любого тотального форс-мажора – войны, природных катаклизмов, мятежа и т.д.

Но когда 25 июля 1990 года Горбачев, по меньшей мере, с годовым опозданием, подписал указ о разоружении незаконных вооруженных формирований (НВФ), выяснилось, что у чекистов нет никаких конкретных планов по его реализации. Тем самым, на территории Армении, где безнаказанно действовали десятки таких НВФ под звонкими «патриотическими» названиями, президентский указ вообще игнорировался.

Нет в этом ничего удивительного. Процесс инфильтрации отъявленных террористов в силовые структуры Армении шел уже второй год, а через две недели после публикации горбачевского указа новое «демократическое» руководство республики во главе с Левоном Тер-Петросяном разом зачислило более двух тысяч боевиков в состав армянского МВД. Они были переформированы в отряды милиции оперативного реагирования (ОМОР) и откомандированы в Карабах и на границу с Азербайджаном.

Интересно, что на стадии перехода «перестройки» в процесс распада, ЦРУ – «Компания», как его называли сами штатовцы – перестало проводить операции «канонизации» советских граждан, к которым управление проявляло разведывательный интерес.

К причислению к лику святых подобная «канонизация» никакого отношения не имела. Это – сугубо американский термин и  означал шантаж с целью заручиться у его жертвы политическим содействием.  А к чему было кого-то шантажировать, вербовать, если многие сотрудники КГБ, сделав ставку сначала на «перестроечных» лидеров, а потом и на команду Ельцина, творили такое, что никаким цереушникам не снилось?

Некоторые из чекистов старшего поколения растерялись и ходили чуть ли не в состоянии прострации. Кто-то только лихорадочно имитировал служебную деятельность. Конечно, были в органах и другие люди. Им, умным и порядочным, еще только предстояло попасть под каток  «реорганизаций», которые начались в мае 1991 года, а потом и повальных «чисток» на предмет выявления противников новых «демократических идеалов».

Но все сотрудники органов, независимо от политических взглядов, дружно ненавидели и презирали Горбачева. Показательно, что лично преданным ему остался только один чекист – его личный телохранитель полковник Дмитрий Фонарев, возглавивший позже Национальную ассоциацию телохранителей России.

В этих условиях нам просто необходимо было активизировать контакты с четой «норвежских свободных журналистов» Свансон, о которых я рассказывал в последней своей публикации  (http://vesti.az/news/342271).  Они и не думали меня «канонизировать», в их глазах я старался выглядеть более чем убежденным «демократом». Я же считал их квалифицированными агентами-контролерами, которые приехали оценить не работу своей резидентуры в Армении, а дать общую оценку ситуации в регионе, необходимую для деятельности аналитической группы их оперативного центра.

По разным деталям у меня сложилось впечатление, что с учетом их блестящего знания русского и полной адаптации к советским реалиями, Свансонам поручено работать сразу по нескольким направлениям, а Армения явно дана им в дополнительную нагрузку. Это открывало хорошие перспективы для дезинформации наших «контролеров».

Поэтому было принять решение идти на оперативную игру, предъявив им агента-подставу. Цель (очень коротко) – выставить этакими «пауками в банке» лидеров армянского террористического сообщества, лишь самую малую часть которого представляли оголтелые националисты, а основную – циничные карьеристы, рвущиеся к власти и финансам, что было совсем недалеко от истины.

«Подстава» – это человек, выдающий себя за представителя того или иного движения или группы. Иногда он «шифруется» установочными данными вполне реального лица, которое слишком поздно узнает, что противник использовал его имя, биографию, внешний образ. Или вообще никогда не узнает. Так было и в нашем случае.

Агенты-подставы как фигуранты оперативной игры весьма успешно использовались в Афганистане, и Поляничко сам пригласил сыграть такую роль хорошо известного нам «афганца». Это был опытнейший офицер в высоком звании, который «собаку съел» на таких заданиях. Кавказец, но не армянин, он внешне и по возрасту был похож на одного из известных полевых командиров отряда «Арабо» Симона Ачикгезяна с псевдонимом «Дед».

Для армян Ачикгезян был личностью харизматичной, этакой «иконой» террористического стиля. Выходец из румынской диаспоры, ученый-геолог, он среди боевиков был самым старшим по возрасту и выступал своеобразным «комиссаром» группы, захватившей село Карабулак в Гёйгёльском районе Азербайджана.

Ачикгезян, действительно, образованный человек, был маниакальным фанатиком, хорошо известным в Армении. Но мы предположили, что Свансоны никогда не видели реального Ачикгезяна, разве что только на фото. К тому же человек, находящийся на нелегальном положении, должен был заметно измениться. Кстати, последующая ликвидация Ачикгезяна была непременным условием нашей операции, что и произошло довольно скоро при зачистке Карабулака военным спецназом.

Я считаю, что «прототип» нашей «подставы» мы подобрали предельно точно – «Дед» слыл ярым сторонником партии «Дашнакцутюн», которая остро конкурировала с АОД Тер-Петросяна и, действительно, мог бы наговорить про ереванскую элиту любые гадости, благо их в самом деле хватало. На этом и строился тщательно разработанный сценарий беседы нашего человека с заезжими «контролерами».

Его встречу со Свансонами, а я был с ними, мы провели за пределами нашего региона в месте, скажем так, с крайне опасной для нас оперативной обстановкой, но вполне комфортной для наших «иностранных журналистов». К счастью, известный закон Мэрфи: «Если какая-нибудь неприятность может произойти, она случается» – на этот раз не сработал.

Наш человек буквально подавил Ленэ Свансон (она была в их паре ведущей) информацией, компрометирующей армянских националистов. Я же не давал разговору соскользнуть с подготовленного нами сценария на детали, на которых мы оба могли бы «поплыть». Все прошло наилучшим образом и после нашего общения Свансоны выглядели не просто озадаченными, а какими-то морально разбитыми.

Окончательно «добить» Свансонов нам удалось при следующей встрече в Шуше, где я все же осуществил их «мечту» – познакомил с молодым «убежденным армянским боевиком», якобы задержанным нашим ОМОНом. На этот раз в его роли выступал очень толковый офицер азербайджанской милиции. Он, как бы нехотя, рассказал ей о сложностях общения с ереванскими эмиссарами, которые рассматривают местное население как «быдло», а местную «самооборону» как «пушечное мясо».

Самое интересное, что все это было подлинной правдой. Лидеры террористов в Армении насмерть грызлись друг с другом, а пришлые боевики буквально терроризировали карабахских армян, беззастенчиво отбирали в «военных целях» все, что считали нужным. Это признал даже такой апологет боевиков, как Том де Ваал в своем «Черном саду». (До сих пор не могу понять, почему кто-то считает его «непредвзятым экспертом»).

Но де Ваал умолчал о том, что боевики порой пытали и убивали «неблагонадежных» армян, как это делали на линии Карабулак-Чайкенд Татул Крпеян, его подручные Грач Даниэлян, Артур Карапетян и другие. В конце концов, Валерия Григоряна, которого Том де Ваал назвал «главным проводником идеи компромисса» с азербайджанцами, боевики застрелили прямо на улице тогдашнего Степанакерта.

Думается, будет интересен прототип нашего «агента-подставы» из МВД. Это тоже был вполне реальный человек, некий Мартин Есаян. Недавно демобилизованный из Советской Армии он сразу же записался в боевики. Задержан был в районе бывшего Мартуни на подступах к милицейскому блокпосту, действовал как разведчик-наблюдатель, поэтому и был без оружия. Он пробыл в изоляторе что-то около месяца-двух и был отпущен следственно-оперативной группой МВД СССР.

Есаян, которого в Армении считают героем войны, оказался отвратительной личностью. Я не о его участии в боях или подполье, это, в конце концов, только проблема выбора. Но в годы войны жестокий каратель, он после снялся в армянском фильме в роли «азербайджанского боевика Ахмеда», который по сценарию убивал «несчастных армянских детей», кого же еще, не мужчин же.

Мерзкий позер – в своих интервью, рассказывая о трудностях работы над этой ролью, Есаян сообщил, что несколько раз даже терял сознание. Настолько, мол, ему был противен его персонаж. Какая тонкая нервная организация у бандита и мародера!

Сейчас Есаян уверяет, что в 90-м году его 30 (!) дней, сменяя друг друга, ежесуточно избивали азербайджанские милиционеры, но он, естественно, никакого не выдал. Врет, как сивый мерин. Во-первых, все, что он знал, выдал сразу. Во-вторых, никто его не бил, следствие вообще вели москвичи. А, в-третьих, Есаян, то ли от испуга, то ли от желания понравиться, оболгал стольких людей, что следователи замучились проводить с ними очные ставки в его родном селе Казанчи. Так что, трус этот Есаян. Привет из прошлого, Мартин!

С Ленэ Свансон и ее супругом мы больше уже никогда не виделись. Ни о каких съемках речи они уже не вели и уезжали «журналисты» явно в подавленном состоянии. Однако фильм об армянском боевике, выходце из диаспоры, все-таки был показан по западным телеканалам. Его автором стала наша старая знакомая баронесса Кэролайн Кокс, а героем – профессиональный террорист Монте Мелконян, который все-таки нашел свою смерть в Карабахе.

В самом начале войны, зимой 1992 года леди Кэролайн не раз встречалась с Мелконяном, а потом отсняла два интервью с ним, так объяснив сепаратистам, которые боялись «засветить» террориста широкой общественности, свое журналистское рвение: «Монте нельзя прятать от мира».

Конечно, она показала боевика в самом выгодном свете – выпускник престижного американского университета Беркли по специальности «археология» и «история Азии», грустный мыслитель и проповедник идеи «Великой Армении». Для него и «Армения Вудро Вильсона», которую американский президент мечтал создать на турецких территориях с выходом к морю, была неприемлемо мала географически и малозначима политически.

Но еще Мелконян был международным террористом, который вел свою войну против турецких дипломатов. Но об этом и Кэролайн Кокс, и западная пресса предпочитали умалчивать, а скороговоркой рассказывали только о его «благородстве» – он порвал с террористами ASALA по концептуальным разногласиям.

Мелконяну не понравилось, что во французском аэропорту «Орли» в 1983 году, после подрыва стойки «Турецких авиалиний»,  погибли восемь обычных пассажиров. Но от терроризма Мелконян не отказался. Он сразу же организовал свою, не менее жестокую организацию – ASALA-RM («Революционное движение ASALA»).

Интервью Кэролайн Кокс стали основой документального фильма о Монте Мелконяне, в котором  психопат и убийца был представлен в образе философски настроенного «рыцаря без страха и упрека». Она была первой, но далеко не единственной из тех, кто старался придать легитимность армянскому терроризму как составляющему элементу «национально-освободительной борьбы армянского народа», высшим достижением которой стала Карабахская война.

Запад принял такую трактовку всего карабахского кризиса, и, во многом поэтому мы до сих пор пожинаем горькие плоды подобного «понимания» тех событий почти тридцатилетней давности.