Иран страдает комплексом неполноценности, связанным с тем, что в течение долгого времени было вообще запрещено иметь свой флот на Каспии, и Тегеран пытается сейчас наверстать упущенное.
Как сообщает AZE.az, азербайджанский политолог Тофик Аббасов прокомментировал в интервью Новости-Азербайджан борьбу за Каспий, развернувшуюся между прикаспийскими странами.
– На днях МИД Туркменистана выступил с официальным заявлением, в котором указал, что в рамках 66-й сессии ГА ООН выступит с рядом инициатив по вопросам безопасности Центральной Азии и региона Каспийского бассейна. В чем, на Ваш взгляд, суть данных инициатив Туркменистана?
– Туркменистан – это страна, объявившая в свое время нейтралитет и ведущая, в общем-то, закрытый образ жизни. Сегодня Туркменистан является страной, менее всего критикуемой со стороны международных организаций, занимающихся защитой прав и свобод граждан. Тот же Совет Европы обходит стороной ситуацию в Туркменистане.
Все дело в том, что эта страна не присоединилась ко многим международным актам, не является участником многих международных проектов. Поэтому Туркменистану иногда просто приходится находить возможности и средства, чтобы заявить о себе в полный голос. Для этого площадка ООН является более или менее приемлемой. Ведь там достаточно всего лишь представить свою позицию, взгляд на ту или иную проблему. И это ни к чему не обязывает. То есть, это все проделывается в дежурном режиме и с наименьшими издержками для официального Ашхабада. Но для того, чтобы во всю проявить геополитическое видение и чтобы поддержать какие-то международные режимы, Туркменистану, прежде всего, необходимо переключиться на проведение открытой внешнеполитической линии. Также необходимо сотрудничать официально и неформально с международными институтами, регламентирующими многие режимы.
В силу этого, как в свое время Туркменистан объявил о своем нейтралитете, так и в этом случае Ашхабад будет предлагать какие-то общепринятые положения, ни к чему не обязывающие. А коль скоро эта страна сторонится активной внешней политики, предпочитает молчаливую политику, она не будет выставлять какие-то претензии и навязывать какие-то модели. То есть, это будет декларативное заявление и чисто декларативного характера предложения.
– Как бы Вы охарактеризовали факт активизации в последнее время практически всех прикаспийских стран по каспийской проблематике, в частности, защиты экосистемы Каспия (заявления азербайджанской, иранской и российской сторон)?
– Это вызвано тем, что еще в начале 90-х годов, на заре независимости постсоветских прикаспийских республик, западные страны, в первую очередь США, рассматривали важность контроля этого региона с геополитической и геоэкономической точек зрения. В связи с этим была выполнена первая часть программы, когда нужно было создавать базы для обоснования своих позиций. В этом плане американцы и европейцы все же утвердились в Каспийском регионе, в частности, посредством инвестиций. К примеру, Азербайджан, если мне не изменяет память, имеет 34 контракта с иностранными кампаниями.
В то время Россия и Иран не имели должных рычагов воздействия на ситуацию в регионе. К примеру, Россия занималась только торпедированием совместных проектов Азербайджана и Казахстана с иностранными компаниями. Иран же, не находя практических рычагов, ограничивался вербальными заявлениями и предупреждениями. На этой почве Москва и Тегеран несколько состыковали свои позиции, чтобы не дать третьим странам больше возможностей для реализации своих проектов в Каспийском регионе.
Поэтому сейчас будет наступать второй этап данной борьбы, когда уже сложился некий стаус-кво. И чтобы его не изменить в пользу увеличения доли западного сообщества, прикаспийские страны заявляют свои перспективные цели. Если в начале 90-х годов был еще резон говорить о том, что такие страны, как США и Россия, Израиль и Китай имеют какие-то свои стратегические интересы в Каспийском регионе, теперь пришло время, когда Азербайджан, Казахстан и даже Туркменистан заявляют о наличии в регионе собственных интересов. А также обеспечивают свой статус, как стран, обладающих полным политическим и моральным правом не выслушивать чьи-то претензии и условия, а уже ставить свои.
Этих прав у Азербайджана на Каспии больше даже, чем у России. Ведь в советское время именно Азербайджан был главной базой советских, российских проектов на Каспии. В частности, Баку был главным советским портом на Каспии, большая часть каспийской флотилии базировалась именно в Баку, тут находился и самый большой проектный институт, самый большой рыболовный флот и т.д.
Теперь эти страны торопятся не опоздать ко второму этапу, чтобы не упустить своего. Это нормально. Ведь по прошествии 20 лет независимости Азербайджан не должен восприниматься в качестве молодого государства. Это уже вполне самодостаточное государство. Он уже должен четко ставить свою собственную позицию, отстаивать ее и конкретизировать свои цели, задачи и участие в определенных проектах.
– Может ли такая согласованная позиция всех пяти прикаспийских стран в вопросе защиты экосистемы Каспийского моря способствовать урегулированию проблемы статуса Каспия?
– Будучи совершенно разными вещами, эти вопросы сближают позиции сторон. Одно дело, когда на повестке дня имеется целый комплекс неразрешимых проблем, иной раз очень острых и болезненных, а другое дело, когда их число уменьшается в пользу компромиссных решений.
Мне кажется, что каспийский узелок необходимо не разрубать, а, не торопясь распутывать, чем и занимаются прикаспийские страны.
– Не является ли политика милитаризации, проводимая на Каспии Россией и Ираном, попыткой именно разрубить каспийский узелок, а не кропотливо его распутывать?
– Все, что касается Ирана – ясно. У этой страны есть комплекс неполноценности, связанный с тем, что в течение долгого времени было вообще запрещено иметь свой флот на Каспии, и Тегеран пытается сейчас наверстать упущенное.
С другой стороны, я без большой тревоги смотрю на этот вопрос, так как были случаи, когда казахстанские военные суда конвоировали с целью безопасности наши мирные суда в свои порты.
На Каспии активно представлены наши экономические интересы. Мы обладаем стратегической инфраструктурой в море. Это все требует от нас адекватно оценивать проблему безопасности. То есть, мы обязаны иметь ВМФ. К тому же, нельзя забывать, что шельф является продолжением территории страны, которую необходимо охранять всеми доступными средствами. Для этого необходимы военные корабли, морпехи, спецназ и т.д. Все прикаспийские страны это прекрасно понимают. Поэтому нет ничего плохого в наращивании прикаспийскими странами своего военного потенциала на море. Главное, чтобы это происходило на основе разумной самодостаточности. То есть, на Каспии нет места крейсерам и огромным подлодкам. В силу своих ограниченных размеров, на Каспии возможно размещение только небольших судов.
Но есть момент, когда один прецедент ведет за собой другой. То есть, есть страны, задающие прецедент милитаризации, а наша задача – не отстать. Ведь если соседняя страна имеет, скажем, хорошо сложившийся флот на Каспии, то мы не можем позволить себе иметь флот слабее. Тут срабатывает принцип адекватности, ответной реакции.
В случае с Россией и Ираном ситуация иная. Они милитаризируют свои флоты не против соседей по Каспию, а с целью недопущения проникновения в бассейн третьих стран. Обе страны проводят в этом вопросе согласованную политику. Особенно в свете происходившего в странах Северной Африки, а сейчас в Сирии, Россия пересмотрела некоторые свои внешнеполитические приоритеты и сейчас делает упор на восстановление прежде утраченных позиций в мире. Она дает понять, что Каспий находится не то, что под носом России, но и вообще является продолжением российской территории.