По мнению российского военного эксперта, так или иначе эту войну Азербайджан выиграл бы и без «Байрактаров».
Как передает AZE.az, Caliber.Az публикует интервью c российским публицистом, военным экспертом Евгением Нориным.
– Будучи военным экспертом, какие основные факторы, приведшие к военной победе Азербайджана над Арменией осенью прошлого года, вы могли бы выделить?
– Победа армянской стороны в Первой Карабахской войне была достигнута благодаря довольно редкому сочетанию факторов. С одной стороны, политические дрязги на азербайджанской стороне мешали действовать по какому-то единому плану. Армяне располагали меньшими ресурсами, но действовали куда более четко и целеустремленно.
С другой стороны, в силу сложившихся к тому моменту культурных традиций армяне располагали более широким кадровым резервом из солдат и офицеров, служивших в Советской армии и конкретно в «горячих точках», в первую очередь в Афганистане. Все это позволило армянам действовать более успешно при сравнительной слабости самой республики.
Однако в период между двумя войнами вооруженные силы Армении превратились в армию мирного времени, преимущество нивелировалось.
Азербайджан, в свою очередь, имел «преимущество битого»: комплекс победителя начисто отсутствовал, и стремления к пересмотру итогов первой войны в Баку никогда и не скрывали. А между войнами произошел комплекс событий внутри самого Азербайджана – событий, которые повлияли на ход войны. Гейдар Алиев, а затем Ильхам Алиев консолидировали власть в стране, так что к началу нового конфликта не было ни малейшего риска, что государство начнет рушиться изнутри. Кроме того, быстрый рост экономики Азербайджана за счет резко подорожавшей нефти позволил нарастить военный бюджет.
Военный бюджет – это не только и не столько денежное довольствие солдат, это и закупки нового вооружения, и возможность как следует тренироваться с имеющимся. Разница становилась чем далее, тем более серьезной, и в итоге количество переходило в качество: азербайджанская армия оказалась и более многочисленной, и лучше оснащенной, и как минимум не хуже обученной, чем армянские военные.
На армянской стороне, наоборот, к моменту начала боевых действий царил разброд и шатание в политической области. В первую очередь это касалось готовности драться за Карабах любой ценой. Этого сочетания – накачанные «мышцы» азербайджанских вооруженных сил и политические проблемы внутри Армении – вполне хватило как такового. Все остальные факторы, включая внешнюю поддержку, здесь были уже второстепенными.
Этот конфликт у многих ассоциируется, например, с «Байрактарами», но проблемы Армении и преимущества Азербайджана были глубже, чем вопрос о наличии у какой-то из сторон БПЛА. И так или иначе эту войну Азербайджан выиграл бы и без «Байрактаров».
Армянские вооруженные силы долго стагнировали, их возможности подтачивала коррупция. Мне трудно судить, насколько те же явления были характерны для азербайджанской армии, но пока толстый худеет, худой с голоду умрет – для менее населенной и богатой Армении цена этих проблем была выше.
– Что насчет вооружений, которые были использованы сторонами в 44-дневной войне?
– Азербайджанская сторона сделала несколько разумных шагов перед войной. Это касалось ставки на беспилотную авиацию – разведывательные БПЛА, разведывательно-ударные комплексы и барражирующие боеприпасы, они же «дроны-камикадзе». Тут, конечно, была значительной роль Турции, которая, безусловно, активно делилась с Азербайджаном своими наработками по этой части, и собственно техникой, и консультациями, и обучением тактике применения всей этой машинерии. Пилотируемая авиация обеими сторонами использовалась мало и не то, чтобы сильно успешно, а вот для БПЛА эта война была настоящим бенефисом. Транспорт и артиллерия армян довольно быстро понесли тяжелые потери от ударов с воздуха.
Кстати, довольно удачной идеей стало создание эрзац-беспилотников из «кукурузников» Ан-2. Самолетики сами по себе малоценные, и их использовали, видимо, для вскрытия позиций ПВО армянской стороны. Легкой для азербайджанской стороны эта война не была, и при взломе передовых рубежей армянской обороны азербайджанцы несли тяжелые потери. Но, как я отметил выше, пока толстый худеет, худой умирает – азербайджанцы за счет преимущества в силах могли прощупывать разные направления, и не стремительно, но в достаточно ограниченный срок взломали самый перспективный участок линии фронта – на юге.
После этого оказалось, что у армян нет ни подготовленных линий обороны в глубине, ни больших резервов. Армяне реагировали на угрозу классически – ударом под фланг прорвавшейся группировки. Но за счет технического преимущества Азербайджана собранная для этого группировка была быстро вскрыта и разгромлена, по сути, еще в самом начале контрудара.
Здесь ставка Азербайджана на захват господства в воздухе с помощью БПЛА сыграла на все сто. А некоторое время спустя сыграл еще один козырь азербайджанцев – загодя подготовленные части легкой пехоты, способные действовать в глубине обороны. Прорыв на юге сам по себе создавал огромную опасность для армянской стороны, но азербайджанцы смогли по полной программе разыграть это преимущество. Так сказать, важнейший этап боя – подготовка к нему: азербайджанцы не только смяли фланг армянских сил, но за счет подразделений способной самостоятельно воевать пехоты смогли быстро развить успех и начать угрожать дороге, связывающей Степанакерт (Ханкенди – Ред.) с Арменией.
При этом то, что азербайджанское наступление на севере быстро застопорилось, а в засадах на горных дорогах армяне добивались каких-то тактических успехов – уже не имело никакого реального значения. К моменту, когда стороны договорились о прекращении огня, армяне находились на грани очень тяжелого военного разгрома. Другое дело, что похоже, это не входило в планы Азербайджана – при развитии наступления гуманитарная катастрофа в регионе стала бы громадной и неуправляемой, а у него задача была добиться политических целей, а не превращаться в кровавое чудовище в глазах мира.
– Как вы думаете, можно ли было разрешить этот конфликт мирным путем, чего, по сути, много лет добивался Азербайджан?
– Честно говоря, я на такую перспективу смотрю скептически. Армяне и азербайджанцы накопили друг к другу очень длинный счет, и там имелись неустранимые разногласия по принципиальным вопросам. Другое дело, что все возможности для торга использованы не были. Скажем, размен на политические уступки районов, до последней войны находившихся под контролем армян, но до 90-х годов населенных азербайджанцами, даже толком не рассматривался. При том, что армянам эти зоны были нужны как раз только в качестве буферной зоны и предмета торга. Тот же Агдам, вернее, то, что от него осталось, между войнами просто стоял пустым.
– Значит, в будущем есть вероятность обострения или же возобновления конфликта?
– Да. Проблема, на мой взгляд, не решена, она частично отложена. Никуда не деться от того факта, что «статус» оставшейся части Карабаха не урегулирован, и от факта, что сейчас там проживают армяне. Они там не пришлые, они там родились, но способны ли жить вместе армяне и азербайджанцы – это очень серьезный вопрос, и ответ скорее отрицательный. Другое дело, что сейчас, когда война уже состоялась, есть база для каких-то новых переговоров с учетом сложившейся реальности.
Для Азербайджана новая война – это серьезные политические издержки с точки зрения собственного образа в мире; у Армении нет – и вряд ли они появятся – силы, чтобы гипотетическую войну выиграть. Поэтому опасность войны есть, но базовым сценарием я бы считал переговоры с участием Армении, Азербайджана, России и Турции.
Опять же, персонально для президента Ильхама Алиева прошедшая война – однозначный успех. Так что я лично здесь оптимист: новой большой войны не будет. А будут транспортные коридоры, закулисная торговля и много интриг, а там уж кто кого переторгует.