«Дело» Александра Лапшина остается в тренде в СМИ во многих странах. Армяне опасаются этого дела как прецедента, они не ожидали, что такой продуманный «удар» Азербайджана достигнет цели.
Наша страна долгое время сталкивается во многих вопросах с двойными стандартами, и, наконец, смогла применить международное право и добиться ощутимого результата, пишет AZE.az.
Арест и экстрадицию Лапшина в Баку можно назвать существенным событием гибридной войны вокруг Карабаха, сочетающей медиа-дипломатические, разведывательные и иные методы. Но этому азербайджанскому достижению сопутствовал и ряд объективных благоприятных для Баку обстоятельств.
События вокруг “дела Лапшина” далеки от финала: впереди предстоит решение суда, и затем определенный диапазон сценариев: возможное участие президента Алиева в случае решения о помиловании или решения о передаче России в рамках процессуального соглашения, также возможно Баку рассмотрит ходатайство от президента РФ или премьер-министра Израиля, если они поступят. Хотя ситуация в развитии, некоторые выводы можно сделать и на этом “стартовом треке”, пишет специально для haqqin.az Александр Караваев.
Главный результат – Азербайджану удалось на примере одного конкретного “эпизода” добиться последовательной связки: перевод гражданина другого государства из дипломатического “стоп-листа” в связи с посещением оккупированных территорий в статус разыскиваемых международных нарушителей (путем рассылки и регистрации запросов по международным каналам МИД, Интерпола, межгосударственным и двусторонним каналам, включая СНГ и другие инстанции), затем арест и экстрадиция в Азербайджан.
Ранее такого перехода от внутригосударственного юридического акта к международным политическим последствиям добиваться Баку не удавалось. Более того, это один из редчайших случаев в мировой практике. К примеру, Украина и Грузия, руководствуясь национальными “стоп-листами” политиков и медиа-персон, посетивших сепаратистские территории, не направляют в третьи страны запросы об их выдаче, также Израиль не спешит наказывать (хотя израильские законы это позволяют) своих граждан, посещавших по другим паспортам “запрещенные” страны – речь, конечно, об Иране.
С другой стороны, практика криминализации посещения оккупированных или сепаратистских территорий достаточно детально была проработана Грузией. В ответ на признание независимости Абхазии и Ю.Осетии со стороны России грузинский парламент в октябре 2008 года принимает закон “Об оккупированных территориях”, согласно которому посещение этих республик вне правового поля Грузии приравнивается к факту нарушения границы государства: влечет штраф и лишение свободы.
Закон “ударил”, в большей степени, по армянским гражданам, осуществлявшим транзит между Абхазией и Арменией. Но было известно около десятка случаев, когда владельцы российских паспортов, в том числе этнические русские, оказывались в грузинской тюрьме и платили штрафы. Наиболее громкий случай с задержанием российского предпринимателя Константина Родионова в февраля 2012 года в аэропорту Тбилиси. Он провел в тюрьме около двух месяцев. В российской печати тогда появлялись материалы, описывающие “нормы” грузинских тюрем, встречавших российских граждан – камеры на шесть человек заполнялись пятью десятками, плюс прочие прелести. Очевидно, у Лапшина в Баку другие условия.
В Грузии признавали, что закон «об оккупированных территориях» сдерживает развитие туристического сектора. Поэтому в феврале 2013 года были внесены смягчающие поправки, согласно которым первое нарушение квалифицируется как административное, караемое штрафом в размере 400 лари, и лишь повторное и последующие нарушения относятся к категории уголовных.
В этом случае к нарушителям может применяться штраф или лишение свободы на срок до года. Иллюстрация грузинской практики показывает, что власти в схожих типологических случаях вызова целостности государства, регулируют эти проблемы по-своему. Но вернемся к азербайджанской ситуации и делу Лапшина.
Интерпол или СНГ
Международная практика показывает, что сохраняется весьма существенная дистанция между запросом и его реализацией (по линии Интерпола) по большинству преступлений, которые, с позиции внешнего наблюдателя, могут носить политически-криминальный окрас. Они, во-первых, трудно стандартизируются, во-вторых, оцениваются и подвергаются сомнению другими государствами с точки зрения целесообразности преследования и опасности исторических прецедентов, не говоря уже о факторе гибридной войны, о котором упоминалось выше.
Если посмотреть типовую “Конвенцию ООН о выдаче преступников”, в ней скорее можно найти причины отказов в таковой, чем оснований выдать, если политическое руководство сомневается в целесообразности.
Один из последних по времени случаев отказа, это розыск российского предпринимателя и политика Германа Стерлигова, в связи с его пребыванием и экономической деятельностью в Карабахе в 2015 году – по линии Интерпола он был прекращен.
Комиссия агентства признала розыск политически мотивированным. Вообще без перспектив “подвисла” ситуация со списком разыскиваемых армянских военных по событиям в Ходжалы, поданным Баку через национальное бюро Интерпола в 2010 году. До сих пор нет четкой информации – находится ли список из 38 фигурантов того трагического события в действии или аннулирован. Многие оппозиционные азербайджанские политики, находящиеся за рубежом типа Расула Гулиева также без перспектив выдачи. Естественно, их используют “про запас” как способ давления на азербайджанские власти.
Пока нет четкой ясности, какое техническое основание было у экстрадиции Лапшина. В интервью российским СМИ Эльмар Мамедьяров, помимо запроса в Интерпол, упоминает кишиневскую Конвенцию о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, подписанную на саммите СНГ 7 октября 2002 года. Таким образом, согласно официальной версии, это сочетание международного (по линии Интерпола) и межгосударственного (по линии СНГ) поиска и запроса. Важен один нюанс – межгосударственный запрос направляется адресно в ту страну, где точно о нахождении там разыскиваемого лица.
Случай с Лапшиным пример того, как в рамках межгосударственного запроса на юридической базе СНГ, Азербайджану удалось обойти политические ограничения Интерпола, сконцентрированного в основном на уголовных и экономических преступлениях.
Правда, президент Лукашенко неслучайно оговорился на своей пресс-конференции насчет Интерпола. Среднестатистически, действительно происходит рост выдачи по линии международного агентства, соответственно, растет число запросов.
К примеру, Россия делает порядка 350 обращений в год, и согласно российской статистике, компетентные органы иностранных государств удовлетворяют около 40% поступивших запросов. Интересно, что в освещении “дела Лапшина” на фоне российско-белорусского кризиса, многие обошли вниманием тот факт, что Беларусь в 2016 году в числе самых отзывчивых к России стран по линии Интерпола – 56 удовлетворенных запросов РФ за последние полтора года, затем идет Казахстан (39 случаев выдачи), и кстати, Украина (36 случаев выдачи). Таким образом, Беларусь в принципе весьма дисциплинированно относится к международным обязательствам и без коллизии “Лапшина”.
Запрос властей по межгосударственным или международным каналам лишь часть усилий в такого рода делах как случай с Лапшиным, где очевидно сочетание криминала – намеренное нарушение границы с политическим действием – подчеркивание “ничтожности” юридических норм в адрес государства, закон которого нарушен. Главное делается на уровне МИД и главы государства. Понятно, что если бы не отношения между Алиевым и Лукашенко, выдачи Лапшина скорее всего могло и не быть.
Эти каналы коммуникации и взаимной поддержки фондировались постепенно. Вспомним кредит, выданный Азербайджаном Беларуси в 2010 году в качестве средства разрешения очередного газового конфликта между “Газпромом” и Белоруссией, который мог привести к сокращению поставок газа в Беларусь на 85% и прекращению транзита российских углеводородов по территории республики.
Понятно, что в 2010 году никто не мог предположить появление казуса Лапшина. Но влиятельность Баку закладывалась тогда и дала плоды позднее. Поэтому в данном случае действия по линии международных структур только дополняют политические договоренности.
Стресс- тест
Собственно, для меня было очевидно, что данный кризис не такого масштаба, чтобы повлиять на российско-азербайджанские отношения. Однако ряд коллег были другого мнения. Коль скоро такое мнение присутствовало, то можно считать инцидент с Лапшиным очередным стресс-тестом для двусторонних отношений. Скандала не случилось.
Официальная реакция Москвы в целом спокойная – набор нужных и обеспокоенных комментариев, без намека на давление или стремления раскрутить ситуацию как повод к скандалу. Среди тех, кому по обязанностям необходимо обратить внимание и отслеживать судьбу Лапшина – Уполномоченный по правам человека в России.
Омбудсмен Татьяна Москалькова 31 января заявила, что руководствуясь Конституцией, недопустимо выдавать Азербайджану российского гражданина. При этом она напомнила россиянам о необходимости изучать и соблюдать законодательство других государств.
Тем не менее, нужно понимать, что Москва не собирается оставлять Лапшина на волю азербайджанской стороны. Все необходимые действия будут предприняты, но смешивать его дело с другими Москва не станет. Множество людей, имеющих российское гражданство, попадает в сложные ситуации, есть среди них авантюристы, есть отъявленные уголовники, экономические преступники, есть случаи произвола.
В каждом Москва реагирует по-разному, иногда мотивы той или иной реакции, скорости и бездействия, непонятны. Комментируя ситуацию, посол России в Беларуси Александр Суриков указал, что российской Генпрокуратуре “нужно было возбудить уголовное дело против Лапшина, и тогда он был бы выдан наверняка России, а не Азербайджану”.
Зачастую импульсом “обеспокоенности ведомств” становится медиа-сообщество и общественные активисты в сетях. За пределами среды коммуникации российско-азербайджано-армянских интернет сетей тема Лапшина оказалась далеко на периферии, российская сеть в основном перегружена событиями внутренней политики, ситуацией на Донбассе и прочими подобными темами. Отчасти тема Лапшина поднималась в контексте российско-белорусского кризиса, став элементом этого информационного потока.
Можно прогнозировать определенный интерес российских СМИ к азербайджанской системе пенитенциарных учреждений. Алиев, кажется, предугадал эту вероятность, либо просто так совпало, что вслед за передачей Лапшина в Баку оперативно было издано распоряжение о совершенствовании системы отбывания наказания и создании Службы пробации (наказание без изоляции в тюрьме). Весьма вероятно, учитывая, что Лапшин как минимум несколько месяцев проведет в Азербайджане, это распоряжение коснется качества его пребывания под арестом напрямую.
Мораль и право
“Карабахский стоп-лист”, в котором больше шести сотен человек, есть сочетание политической декларации и силовых механизмов защиты национальных интересов. Но откровенно говоря, все понимают, что лазейки есть.
Нормы и реальные возможности отдельного государства в регулировании поездок иностранных граждан на свои же оккупированные территории или территории со спорным статусом можно сравнить с правилами дорожного движения: большинство соблюдает, но многие нарушают. Власти многих государств обычно с этим смиряются, если речь идет о вялотекущих политических конфликтах (молдавско-приднестровский) или если речь идет о масштабных курортах (Крым, разделенный Кипр, и прочие), где трудно проследить поток сотен тысяч в год. Но и показательные процессы также случаются.
Однако в тех случаях, где развивается не просто политический конфликт, а постоянная война в активной фазе реакция на посещение иностранными гражданами оккупированных территорий с территории противника, обычно жесткая. В качестве наиболее мягкого примера реагирования можно взять политику Дели в индо-пакистанском конфликте. Наличие у зарубежного туриста пакистанской визы раньше значительно усложняло его въезд в Индию, теперь такая практика ограничения носит скорее уведомительный характер, при этом отказы в выдаче виз также случаются по этому поводу.
Инцидент с Лапшиным – редкий по демонстративности вызова, ведь нарушают многие, но с таким “перфомансом” – едва ли. Мотивом нарушения может являться моральный выбор, то есть политическая позиция или исполнение политического заказа. Среди “карабахского стоп-листа” вряд ли могут найтись те, кто действительно искренне скажет – “извините, а я не знал”.
В нем далеко не дети: политики, журналисты, политологи, кумиры эстрады. Они сделали свой выбор, нравится это или нет. Понятно, что Баку не собирается гоняться из-за этого за ними по всему миру. Другое дело, когда устраивают цирк и “фокусы с повторным разоблачением”, как это сделал Лапшин, используя свободу безвизового передвижения для граждан стран СНГ.
Иными словами, действия Баку, это чуть больше чем юридические последствия, это требования к Лапшину о моральной сатисфакции его действий: “если нахамил, ответь” – и с этой точки зрения вполне оправданы. Нужно не просто посещение конфликтной территории, но посещение с “вызовом” и политическими высказываниями. Нужен юридический аргумент и фиксация факта. Обычный турист в этом смысле “невидим”. Принимать “многотысячные” списки нарушителей ни одна международная структура не будет и технически не может.
Другое дело, что элита после этого события будет “думать два раза”, соизмеряя гонорары с возможными последствиями и невозможностью быть другом “двух господ”.
Есть и другая сторона дела – Баку, в принципе, демонстрирует гибкость в этом вопросе, допуская определенные скидки и сохраняя техническую возможность желающему выйти из стоп-листа. В случае с творческими кумирами или звездами шоу-бизнеса такими скидками пользуются (вспомним скандальную последовательность посещения Карабаха и Баку со стороны Сосо Павлиашвили).
Принеся извинения Азербайджану, можно вернуться в легальное поле. Иными словами, Баку оставил “лазейки” для возможности вернуть подобные персоны в легальное поле с необходимым перед этим общественным порицанием и соответствующими извинениями с их стороны. В этом смысле стоп-лист нужно рассматривать как инструмент “мягкой силы”.
Что потом?
Ситуация с Лапшиным может иметь множество продолжений. Речь о возможности изменения позиции Лапшина. Не секрет, что он может стать объектом для определенного манипулирования со стороны спецслужб Азербайджана, во всяком случае исключать такую возможность условной “перевербовки” не стоит. Но вряд ли нужно ждать, что он станет “петь осанну благородному Алиеву” и после тюремной паузы вдруг станет нахваливать Азербайджан. Дело в другом.
Возникает явление армяно-азербайджанского диалога «Платформа для мира между Арменией и Азербайджаном». Пока он носит постановочно-регламентированный характер, как любая инициатива, дозволенная или разрешенная сверху. Однако для того чтобы что-то выросло самостоятельно “снизу”, поляна должна быть предварительно засеяна. “Платформу мира” нужно расширять не просто диалогом избранных, но и тех, кто поменял позицию, пересмотрел заново какие-то известные события или взглянул на ситуацию в другом свете, по-новому, с новой информацией.
В строительстве моста понимания должны участвовать не только азербайджанцы и армяне, но и те, кто является наблюдателем со стороны. Если у Лапшина проснется понимание важности такой миротворческой инициативы, он, вероятно, мог бы стать участником подобного общественного процесса. В какой форме и с каким вкладом, это уже другой вопрос. При этом от него не требуется изменение позиции “друга армян”, если она у него действительно есть, нужно просто переосмысление и понимание другой стороны. Я бы не хотел приводить аналогию с изменением позиции депутата Верховной Рады Надежды Савченко, учитывая, что не все подноготные ее пленения и российского заключения до момента суда известны. Но факт того, что она выступает теперь с более компромиссных позиций, очевиден.
Подведем итог
С одной стороны, криминализация поездок в Карабах через территорию Армении никуда не денется и попытки “охватить” азербайджанским правосудием таких лиц будут повторяться по мере возможности.
С другой стороны, фактор наметившейся диалоговой платформы должен обрастать реальными участниками с разными подходами и сложными судьбами. Инициатива должна расширяться. Полагаю, что по факту завершения “дела Лапшина”, могут появиться какие-то гуманистические последствия, выходящие за рамки собственно этого события, но связанные напрямую с развитием диалога. Какие именно, посмотрим.