По мнению британского эксперта, со временем присутствие российской миротворческой миссии в Карабахе будет приобретать все большее значение как проблема в двусторонних отношениях России как с Арменией, так и с Азербайджаном.
Как передает AZE.az, Caliber.Az публикует интервью с британским политологом, руководителем кавказской программы британского исследовательского института Chatham House Лоренсом Броерсом.
– Господин Броерс, в первую очередь хотелось бы узнать ваше мнение относительно того, как 44-дневная война в Карабахе изменила регион Южного Кавказа.
– Вторая Карабахская война вывела Южный Кавказ из биполярных евразийских рамок и вернула регион к более исторической модели конкурентного влияния, к которому стремятся региональные державы. Война действительно решила некоторые проблемы, оставшиеся с 1990–х годов, – возвращение юрисдикции Азербайджана над оккупированными территориями и предоставление людям права на возвращение. Но она не решила другие проблемы, а именно – отношений между населением Нагорного Карабаха и азербайджанским государством. Более того, война создала новые проблемы, в частности, значительное присутствие России в Азербайджане и новый набор юридических претензий, дополняющих и без того их широкий спектр, которые Армения и Азербайджан рассматривают в международных судах.
– Как изменились роли и влияние Турции, России и Ирана в регионе после 44-дневной войны?
– В настоящее время существует новая система управления конфликтами, которую можно назвать «регионализацией»: армяно-азербайджанский конфликт больше не рассматривается коалицией государств в многосторонних рамках, направленных на урегулирование конфликта. Сейчас он рассматривается региональной системой, в рамках которой соответствующие региональные державы управляют этим конфликтом как одним из нескольких конфликтов на более широком Ближнем Востоке, в которых они участвуют. Таким образом, армяно-азербайджанский конфликт вошел в число пунктов повестки дня, обсуждаемых между Россией и Турцией.
Иран же является аутсайдером в этой системе. Но все три региональные державы имеют опыт устранения конфликта своих интересов в Сирии. Тем не менее, Россия рассматривает Южный Кавказ как свое «ближнее зарубежье», и представляется вероятным, что со временем Москва будет стремиться свести к минимуму присутствие любой другой державы в регионе. Это проистекает из того факта, что Турция не фигурирует в трехстороннем заявлении о прекращении огня, хотя сейчас она присутствует в Центре мониторинга за прекращением огня в Агдаме.
Таким образом, одним из результатов Второй Карабахской войны, по-видимому, является то, что Армения и Азербайджан теперь вовлечены в посреднический процесс, возглавляемый Россией. Это было, пожалуй, единственное, чего оба государства хотели избежать в 2000-х и 2010-х годах.
– Раз уж мы заговорили о присутствии России в Азербайджане. Как вы оцениваете деятельность российских миротворцев в Карабахе?
– Российские миротворцы работают в сложных и неоднозначных условиях, поскольку у них нет определенного мандата, и, следовательно, правила ведения боевых действий в случае инцидентов и нестабильности неясны. Этот вид российской миротворческой деятельности отличается от других на Кавказе тем, что миссия присутствует с разрешения центральной государственной власти. Но в Азербайджане есть опасения по поводу долгосрочной траектории миссии, и Баку неоднократно указывал на то, что он не удовлетворен некоторыми методами работы миссии.
Со временем присутствие российской миротворческой миссии в Карабахе будет приобретать все большее значение как проблема в двусторонних отношениях России как с Арменией, так и с Азербайджаном. При этом со стороны Армении будет оказываться давление на ее сохранение, а со стороны Азербайджана – давление в отношении ее деятельности. В российско-азербайджанских отношениях дальнейшее присутствие миротворцев станет точкой давления, работающей в обоих направлениях. Азербайджан может использовать предполагаемое недовольство миссией и намекать на то, что ее мандат не будет продлен, в то время как Россия сможет использовать свой фактический контроль над территориями, где размещены ее миротворцы.
Единственный способ ослабить влияние России, если Азербайджан захочет этого добиться, – создать нормальные отношения с армянским населением Карабаха.
– Вы уже упомянули Иран, который остался в стороне от процессов в нашем регионе. Позвольте узнать ваше мнение – почему Тегеран так сильно обеспокоен победой Азербайджана?
– Да, среди региональных держав только Иран остался в стороне от Второй Карабахской войны. Он не решает, а реагирует на результаты крупной войны прямо на своих границах. В то же время эти результаты напрямую затрагивали Иран, например, из-за боеприпасов, которые попали на иранскую территорию во время войны, из-за нового режима вдоль азербайджано-иранской границы, который будет существовать сейчас, из-за мобилизации этнического азербайджанского населения Ирана. Кроме того, Иран беспокоит азербайджанский дискурс о Зангезуре.
В то же время Иран видит угрозу своим внешнеполитическим интересам из-за увеличения присутствия Турции (Иран и Турция поддерживают противоборствующие стороны в гражданской войне в Сирии) на Южном Кавказе и тесных отношений Азербайджана с Израилем. Это видно из недавних заявлений иранских официальных лиц.
Так что в целом я думаю, что есть смысл в том, что Иран видит потенциально угрожающие ему события, на которые он не имеет большого влияния. И поэтому это вызов, который должна решить азербайджанская дипломатия.
– Возможен ли мир между Азербайджаном и Арменией или мы обречены на вечный конфликт?
– Я не думаю, что в ближайшем будущем мы увидим мир или войну между двумя странами. Зато увидим непрерывную динамику неопределенности, управляемую нестабильность и конкурентное наложение внешних сил. Мы можем увидеть некоторые результаты, вытекающие из российского посредничества, но они, скорее всего, будут касаться конкретных двусторонних вопросов, а не всеобъемлющего мирного соглашения. Будут продолжаться регулярные кризисы, инциденты с применением насилия и гибель людей, как мы видели в Сюникской, Гегаркуникской областях и в Нахчыване в последние недели и месяцы. Возможно, Армения и Азербайджан могли бы начать двигаться в направлении ограниченного сотрудничества по некоторым секторальным вопросам, но долгосрочное улучшение будет зависеть от последовательной деэскалации ситуации и, в конечном счете, от политических элит.
– Но Азербайджан уже предложил Армении заключить мирный договор. Почему же она не соглашается?
– После войны часто возникает спешка с определением новой повестки. В 2000-е годы в разговорах с некоторыми армянскими собеседниками часто можно было услышать, что Карабахский конфликт был решен. Сейчас вы слышите похожее изложение в Азербайджане. Тем не менее, когда мы смотрим на более широкую картину на Южном Кавказе после обретения независимости, военные победы, даже решающие, как правило не приводили к прекращению конфликтов.
Вторая Карабахская война привела к новой геополитизации противостояния, добавив много новых уровней сложности к лежащему в его основе конфликту, многие из которых находятся на уровне отношений между внешними державами, на которые Армения и Азербайджан будут иметь ограниченные возможности влиять. Но даже с учетом тех районов, которые контролируют Азербайджан и Армения, мы не можем со 100%-ной уверенностью говорить, что сам конфликт исчерпан полностью. Мне кажется, что конфликт просто переупакован по-новому. Это временная стабильность. Конфликт может вспыхнуть с новой силой, с непредсказуемыми способами и последствиями.