Прошло чуть меньше года после апрельских боев за Карабах, в ходе которых впервые с введения режима прекращения огня в 1994 году был изменен статус-кво и часть оккупированных территорий Азербайджана оказались освобожденными, однако на линии соприкосновения армянских и азербайджанских войск вновь нарастает напряженность, столкновения учащаются и становятся все более кровопролитными, передает AZE.az.
В преддверии годовщины событий апреля 2016 года “Вестник Кавказа” побеседовал с директором бакинского Центра стратегических исследований Фархадом Мамедовым.
– По вашей оценке, насколько продвинулось мирное урегулирование нагорно-карабахского конфликта за прошедшие с апрельских боев за Карабах 11 месяцев?
– Что касается последней эскалации на линии соприкосновения, то позиция Азербайджана ясна, она высказана президентом и основывается на международном праве – эскалации может не быть, если будет начат процесс урегулирования, а первым его этапом должен стать вывод армянских вооруженных сил с оккупированных территорий Азербайджана. Нужно решить те вопросы, которые возможно решить сейчас, а на будущее оставить те вопросы, которые требуют более глубокого изучения. Карабахское урегулирование состоит из нескольких узлов, и эти узлы невозможно развязать сразу. Развязав один узел, вы меняете ситуацию и создаете условия для развязывания следующего узла.
С другой стороны, Азербайджан констатирует тот факт, что внимание к карабахскому конфликту со стороны сопредседателей Минской группы остается на низком уровне. В Госдепе США пока не определились с приоритетами в этом вопросе. Во Франции близятся выборы президента, и там ведется достаточно жесткая борьба, а отличительной чертой избирательной системы Франции является то, что внешнеполитические вопросы становятся одними из главных в местном дискурсе. Россия – главный модератор процесса, который начался в апреле. Но мы хотели бы, чтобы деятельность сопредседателей не сводилась к тому, чтобы повторять «священные мантры» относительно мониторинговой группы, которая должна бегать по линии соприкосновения с камерой и снимать, кто начал первый. Это неэффективно, это косметические элементы, которые не решат вопросы в целом. Азербайджан выступает за субстантивные переговоры, за начало процесса урегулирования, который, кстати, не вносит определенности по всем вопросам, в частности, оставляет открытым вопрос статуса Нагорного Карабаха. Этот вопрос нельзя решить мгновенно, потому что сначала нужно формировать условия доверия. Доверие же сформируется после вывода оккупационных армянских вооруженных сил, после разблокировки границ Армении, после создания атмосферы, в которой можно говорить о статусе, о правах не только армян в Нагорном Карабахе, но и 700 тысяч беженцев-азербайджанцев, которые покинули этот регион в результате этнической чистки.
– Какой вам представляется политика США в отношении Закавказья?
– С приходом новой администрации появилась надежда, что начнется решение глобальных вопросов, но последние процессы показывают, что в Белом доме не могут добиться тех целей, которые были поставлены до выборов. Сегодня там идет коррекция между тем, чего они хотят, и на что реально способны.
Что касается непосредственно Южного Кавказа, то, по-моему, для США пока в качестве приоритета этот вопрос не значится. Свидетельством тому стал тот факт, что после увольнения сопредседателя Минской группы ОБСЕ от США Джеймса Уорлика так и не назначен новый сопредседатель – эту функцию временно выполняет один из дипломатов Государственного департамента США.
С другой стороны, нам важны тренды, которые складываются у США с соседями нашего региона. Это взаимоотношения США и Турции, США и Ирана, США и России. И президент, и глава МИД Азербайджана не раз заявляли, что страна не хотела бы обострения отношений между глобальными игроками и нашими региональными соседями. В противном случае мы станем пространством для борьбы, чего Азербайджан никогда не хотел, он никогда не выполнял эту функцию.
В мае в Иране пройдут президентские выборы. Наверное, к лету в политике США уже появится какая-то ясность в отношении Тегерана. В свое время со стороны Барака Обамы были приняты достаточно конкретные шаги, и точка невозврата по иранской ядерной программе пройдена. Администрация Трампа не может обвинять Иран в невыполнении тех обязательств, которые он взял на себя. Вводить новые санкции будет нечестно. Думаю, что мировая общественность и СБ ООН сыграют свою роль в том, чтобы не обострять противоречия с Тегераном, который играет позитивную роль сирийском конфликте. Это взаимосвязанные процессы. Для Азербайджана важно, чтобы глобальные игроки вроде США и Китая не имели бы острых противоречий с соседями региона в лице России, Турции, Ирана.
– Как, на ваш взгляд, процессы, происходящие на Ближнем Востоке, влияют на Южный Кавказ?
– Ближневосточные процессы – один из трендов мировой политики. Ближний Восток для Южного Кавказа – соседний регион, и происходящее там влияет и на Азербайджан, и на весь Кавказский регион в целом. Главная проблема региона – сирийский конфликт, и меня обнадеживают процессы, которые начались с конца прошлого года, – конструктивное взаимодействие между Россией, Турцией и Ираном, синхронизация дипломатической и военной деятельности между этими тремя странами. Это имеет очень большое значение и для Азербайджана, и для всего Южного Кавказа. Интересно, что ни Россия, ни Турция, ни Иран не имеют общих границ со всеми тремя странами Южного Кавказа. По товарообороту со странами Закавказья на первом месте находится Турция, на втором – Россия, на третьем – Иран, но в цифровом выражении товарооборот практически одинаков. Между тем, если эти три страны будут синхронизировать свои позиции по Сирии, найдут общее решение этого вопроса, начнут работать совместно по всему спектру внешнеполитической повестки дня, то это позитивно скажется на их взаимодействии и в регионе Южного Кавказа. Исторически Россия, Турция и Иран – конкуренты в нашем регионе, но новая тенденция позволяет говорить о том, они будут больше сотрудничать, идти по конструктивному пути, нежели по пути соперничества и конкуренции.