Российский политолог предостерег от больших ожиданий от саммита ОБСЕ в Астане.
Как сообщает AZE.az, академический директор Центра социологического и политологического образования РосАН, политолог Александр Согомонов не питает особых надежд по отношению к саммиту в Астане в связи с решением конфликтов на пространстве ОБСЕ. Об этом он заявил Новости-Азербайджан.
– Стоит ли ожидать какого-то прорыва в урегулировании существующих на пространстве ОБСЕ конфликтов, в частности, карабахского, на саммите ОБСЕ в Астане?
– На саммите глав государств ОБСЕ в Астане неурегулированные конфликты будут еще более заморожены. Может быть подписана некая декларация, типа Майендорфской, но не более того. Дело в том, что на сегодняшний день основная проблема заключается в отсутствии идей относительно того, как решать эти конфликты.
А это означает одно: уже замороженные конфликты станут еще более замороженными. То есть, если сейчас данные конфликты заморожены при температуре, скажем, -4-5 градусов, в Астане их доведут до -15 градусов, потом сделают -20 и т.д. Практически это будет глубокая заморозка, как в криогенной камере.
Ну что делать с больным человеком, которого ты не знаешь, как лечить? Ты его просто замораживаешь, надеясь, что лет через 10-15 медицина найдет какой-то способ его лечения.
Поэтому я полагаю, что современные постсоветские политики, не зная решения сегодняшних конфликтов, замораживают их еще больше, надеясь, что придет время, когда будет найдено их решение. И прежде всего это касается карабахской проблемы.
Дело в том, что Приднестровская республика, Абхазия, Южная Осетия – это все более поверхностные конфликты. Карабах – это глубочайшая проблема. Это проблема для всей конструкции поствоенного мира. Это самый большой вызов.
В будущем сформируется новое поколение политиков, для которых Великие географические открытия будут заключаться не в открытии новых земель, а в новом взгляде на уже открытые земли. Тогда мы после 16 века вновь переместимся в эпоху Великих географических открытий. Сегодняшние политики понимают это, и, не умея выразить все это, поступают единственно правильно – морозят конфликты. В противном случае, это будет большая кровь, чего никто не хочет.
– Каково же решение замороженных конфликтов, в том числе и Карабахского?
– Тут я вижу лишь одно решение – отказаться от национального суверенитета. На примере российско-японского территориального спора я вижу решение в совместном владении спорными островами. При этом японцы должны будут навсегда отказаться от претензий на эти острова.
В вопросе карабахского конфликта я полагаю, что Азербайджан потерял Нагорный Карабах. На мой взгляд, у Азербайджана возможны две политики в отношении Нагорного Карабаха: настойчиво требовать его возвращения или же инкорпорировать Нагорный Карабах в состав республики по принципу ТСЖ (товарищества совместного жилья).
Что касается военного пути решения конфликта, то война там невозможна, в принципе, ни с армянской, ни с азербайджанской стороны.
– А если Азербайджан проведет под прикрытием большой войны в Иране блицкриг в Нагорном Карабахе?
– Если действительно начнется война в Иране, то это обернется для Азербайджана как минимум 5-6 миллионами беженцев. В этой ситуации мирный договор между Азербайджаном и Арменией будет заключен в один день, так как официальный Баку в этой ситуации вынужден будет думать не о Нагорном Карабахе. Проблема миллионов беженцев станет намного важнее – это же гуманитарная катастрофа. Войны, гуманитарные катастрофы решаются только через партнерство.
– Каким Вы себе видите будущее Кавказа?
– Сейчас Кавказ – самая горячая точка планеты. Но будущее я вижу таким: Иран не полыхнет, Грузия также маловероятна. Грузины поняли, что мир их не поддержит. Поэтому больше ни с кем напрямую воевать они не будут. Я, будучи президентом Грузии, не вкладывал бы в оборону страны ни копейки.
Деньги в оборону Грузии не нужны, и то, что сейчас делает нынешнее руководство Грузии по усилению военного потенциала – глупость. Дело в том, что теперь огораживаются все страны, окружающие Грузию. И это происходит не потому, что соседи стали бояться военной мощи грузин, а их конкурентоспособности.
К примеру, что стоит из маленького армянского селения через полтора часа пути приехать в Грузию, пообедать и вернуться – это норма жизни. Несколько лет назад такое вообще вообразить было невозможно. А это означает одно – Грузия стала конкурентоспособной страной. Поэтому она, как Финляндия, не нуждается в своих границах. Дело в том, что Российская Федерация будет их охранять лучше, чем финскую. Пусть Россия тратит средства на укрепление границ, а Грузия должна вкладывать в рост конкурентоспособности.
Основная проблема Кавказа – Дагестан. Дело в том, что Дагестан сейчас является точкой конфессионально-цивилизационного мирового конфликта. Там такая раскладка: я руководитель местной администрации, я борюсь с террористами, но я им сильно сочувствую, так как разделяю их взгляды, ценности, мировоззрение.
Поэтому сейчас самое главное – не допустить того, чтобы Северный Кавказ стал Мексикой – страной, где крупнейшие преступные кланы без политики, без публичности, без идеологии борются друг с другом. Это как бы уничтожение государства внутренними общественными силами. Если это произойдет на Северном Кавказе, то все – крышка.
– Президент Грузии неоднократно официально заявлял о конфедеративных отношениях между Азербайджаном и Грузией. Насколько вероятно создание конфедерации на Южном Кавказе?
– Это не реально, никогда в жизни. Но европейский принцип построения новых межнациональных отношений, основанных на общем интересе, это единственный сценарий для преодоления кавказского кризиса.
В ЕС все начиналось с Объединения угля и стали. На Кавказе тоже должна возникнуть общая идея. Но боюсь, что на нефти они ничего не придумают.
Я считаю, что новая идея партнерства на Южном Кавказе возникнет через развитие малого бизнеса. То есть, через сотрудничество на низовом уровне, когда простые люди скажут властям, что вы нам надоели. Кавказ нуждается в соседской революции. Пока соседи друг друга ненавидят, ничего не получится. Но как только они начинают сотрудничать, то сразу же перестают слушать старшего по подъезду.