По мнению российского эксперта, многосторонние переговоры с участием всех заинтересованных сторон подходят к концу, и вскоре, несмотря на откровенные провокации, наподобие неожиданного заявления президента Сержа Саргсяна о вхождении Нагорного Карабаха в состав Армении, статус-кво уйдет в историю.
Как сообщает AZE.az, на вопросы echo.az отвечает заместитель генерального директора Информационно-аналитического центра МГУ имени М. В. Ломоносова Андрей Петров.
– Как вы можете оценить развитие азербайджано-российских отношений на сегодняшний день?
– По моим наблюдениям, сегодня Россия уделяет Азербайджану максимум позитивного и минимум негативного влияния среди всех стран постсоветского пространства. Причем речь уже давно идет не только о контактах на высшем уровне, но и об экономических и гуманитарных, то есть самых надежных связях на региональном уровне, свидетельством чему является, к примеру, состоявшийся накануне в Екатеринбурге VI Российско-азербайджанский межрегиональный форум, в рамках которого руководители российских субъектов и главы исполнительной власти азербайджанских районов подводили итоги предшествовавшему этапу сотрудничества и обсуждали новые совместные проекты.
Безусловно, взаимодействие между лидерами государств и высокопоставленными политиками задают основной тон нашим отношениям: в этом году состоялись два важных визита, можно сказать, обмен визитами, когда президент Азербайджана Ильхам Алиев принял участие в торжественных мероприятиях в честь 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, показав тем самым, что республика не забыла нашего общего прошлого и нашего общего вклада в Великую Победу, а президент России Владимир Путин посетил открытие I Европейских игр в Баку, подтвердив тот высокий уровень, на котором Азербайджан организовал эти соревнования.
Однако, на мой взгляд, именно межрегиональные контакты являются базой для оценки подлинных отношений между странами. Если местные власти, местный бизнес и интеллигенция России и Азербайджана находят целесообразным и выгодным для себя развивать сотрудничество на своем уровне, значит, наши связи существуют в реальном измерении экономического и гуманитарного взаимодействия, а не только политических жестов.
Это принципиально важно, потому что зачастую те или иные страны ведут лишь политический диалог друг с другом, в то время, как контакты на уровне конкретных компаний, предпринимателей, деятелей культуры не развиваются или развиваются "из-под палки". Форум в Екатеринбурге наглядно показал, насколько сегодня Азербайджан заинтересован в России и Россия заинтересована в Азербайджане. Высокие государственные визиты подтверждают этот факт, но уже не определяют его.
– Недавно в СМИ появились публикации о том, что американская частная разведывательно-аналитическая компания "Стратфор", которую также называют "теневым ЦРУ", утверждает, что в скором времени в Нагорном Карабахе может поменяться статус-кво и вскоре будут введены миротворческие войска России. Это может оказаться правдой, на ваш взгляд?
– Статус-кво, который, как задумывалось во время подписания Бишкекского протокола, должен был продлиться не больше пары месяцев, армянской дипломатии удалось затянуть на двадцать с лишним лет. Поэтому, безусловно, его давно пора менять.
Рост числа погибших на линии соприкосновения войск говорит о том, что как таковой режим прекращения огня уже не соблюдается, и война постепенно возвращается в активную фазу. Это не нужно никому: ни Еревану, рискующему потерей власти, ни Баку, хотя он пойдет на силовой способ возвращения под контроль своих территорий, оккупированных ВС Армении, если другого выхода не останется.
Для Москвы, в последние годы взявшей на себя роль миротворца на планете, "размораживание" войны за Карабах будет означать провал всех усилий по мирному урегулированию конфликта, поэтому сейчас логично ожидать максимального включения России в разрешение проблемы Карабаха на мирной основе.
У меня нет разведывательных данных "Стратфора", но по многим событиям, происходящим за закрытыми дверями, таким как недавняя беседа между президентом РФ Владимиром Путиным и президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом перед открытием Московской соборной мечети, я могу судить, что многосторонние переговоры с участием всех заинтересованных сторон подходят к концу, и вскоре, несмотря на откровенные провокации, наподобие неожиданного заявления президента Сержа Саргсяна о вхождении Нагорного Карабаха в состав Армении, статус-кво уйдет в историю.
Участие российских миротворцев хотя бы на первоначальном этапе урегулирования конфликта видится мне уместным: наши "вежливые люди" как нельзя лучше подходят для этой цели, с учетом того, что никто не знает оба государства и оба народа так хорошо, как Россия. Прежде мы жили вместе, в одной стране, теперь живем, как соседи. Полагаю, что только российские миротворцы гарантируют отсутствие нежелательных инцидентов в ходе деоккупации азербайджанских территорий, возвращения беженцев в родные земли и восстановления разрушенной инфраструктуры Карабаха и семи прилегающих к нему районов.
Также, вполне вероятно, что российское присутствие в зоне конфликта будет одним из условий Москвы: Баку может настаивать на самостоятельном обеспечении безопасности в Карабахе, однако Москве необходимы реальные свидетельства своего участия в урегулировании нагорно-карабахского конфликта. Сдвинув процесс с мертвой точки в ходе закрытых встреч, Россия захочет закрепить свой вклад чем-то публичным, чем и может стать введение миротворцев. Тем не менее, миротворцев в Карабахе не будет, если на это не будет официального согласия, так как Россия действует исключительно в рамках международного права.
– Введение миротворцев может ли быть на руку одной из сторон конфликта?
– Миротворцы гарантируют соблюдение условий урегулирования конфликта, следовательно, их присутствие, в конечном счете, на руку всем, кто желает разрешения проблемы Нагорного Карабаха, и не выгодно тем, кто не согласен с принятым сценарием урегулирования.
Тут стоит отметить, что американская "миротворческая" деятельность на Востоке, увы, исказила восприятие миротворцев в мире: США либо ведут себя, как бесцельные завоеватели, либо обучают местное население военным навыкам для самостоятельной борьбы с, как им кажется, агрессорами. И то, и другое не является миротворчеством. Российские миротворцы, если угодно, возьмут на себя роль международной полиции, которая поможет обеспечить мир в регионе на первоначальном этапе, пока не завершатся наиболее острые этапы урегулирования конфликта.
– Как вы можете оценить заявления, прозвучавшие на Генеральной ассамблее ООН, что-то может измениться в политической ситуации в мире после этого масштабного мероприятие?
– Я не склонен преувеличивать значимость юбилейной 70-й Генассамблеи ООН, поскольку на ней мы не услышали каких-либо революционных речей. Но это и естественно, ведь мировая жизнь развивается постепенно, а не резкими скачками. Безусловно, было выступление президента США Барака Обамы, произносившего речь, фактически, у себя дома. Вашингтон еще раз подтвердил свою уверенность в собственном глобальном доминировании и вседозволенности, так что, его речь просто протерпели, (недаром даже госсекретарь Джон Керри зевал).
Безусловно, было первое за десять лет выступление Владимира Путина, в котором Россия, в противоположность США, подчеркнула неувядающий авторитет ООН, как организации, в которой все государства мира должны сообща вырабатывать решения по ключевым вопросам жизни планеты, и международного права, обеспечивающего мировую безопасность.
Путин озвучил российскую инициативу о полноценно международной коалиции в борьбе с терроризмом на Ближнем Востоке и необходимость восстановления государственности в странах, утративших ее из-за необдуманных действий Запада, естественным образом наказанного за свои поступки сегодняшней волной беженцев. При этом и его речь не стала сенсацией, поскольку все эти положения и сам президент, и глава МИД Сергей Лавров, и другие российские государственные деятели не раз высказывали в последние годы.
По факту, Генассамблея ООН оказалась не столько итоговым, сколько промежуточным событием, поскольку мир сейчас на середине пути от одного мирного этапа к другому, и погружен в самую гущу борьбы против международного терроризма.
Пожалуй, политически важной была лишь встреча Путина и Обамы, но и она включена в контекст противостояния террористическому "Исламскому государству": скорее всего, лидеры координировали дальнейшие действия России и международной коалиции в Сирии.
Пока по результатам Генассамблеи ООН каких-либо политических изменений в мире ожидать сложно, посмотрим, насколько изменит ситуацию российское военное присутствие в Сирии.
– Президент РФ Владимир Путин сделал акцент на Сирии. Как ситуация будет развиваться дальше?
– Поскольку после обращения президента Башара Асада к России за военной помощью РФ начнет вооружать Дамаск современным оружием, официальное сирийское руководство сможет перейти из обороны в наступление на ИГ. Ему будет проще это сделать при российской военно-воздушной поддержке: бомбардировщики ВВС РФ уже работают по позициям террористов, облегчая наземную войну против ИГ.
Если поддержка "Исламского государства" со стороны тех или иных государств не будет увеличена на сирийских землях эта группировка постепенно начнет сдавать позиции. Если же сочувствующие боевикам постараются компенсировать российскую помощь, то начнется своеобразная "гонка вооружений" на территории отдельно взятой Сирии.
Поскольку мы имеем дело с террористами, стоит ожидать организации терактов в странах, которые ИГ считает врагами, в том числе и в России. В этом плане необходимо нарастить меры безопасности, в том числе ужесточить контроль на границах. Это, как нельзя актуально в нынешних условиях, когда боевики ИГ проникают в Европу вместе с потоком беженцев: с одной стороны, они подобны бомбам замедленного действия, которые могут взорваться в самый неожиданный момент в самом неожиданном месте, с другой стороны, они выступают как источники заразы, привлекающие на сторону террористов все новых и новых людей.
Чем больше ИГ будет проигрывать в Сирии и Ираке, тем выше будет его террористическая активность в других странах, поэтому всем нам стоит быть бдительными в эти дни – в недавнем прошлом региональная угроза сегодня касается всех и каждого.
– На ваш взгляд, какая территория может быть следующей целью террористов?
– Взглянув на карту, мы увидим, что захватывать "Исламскому государству" больше нечего: с севера – Турция, с востока – Иран, против которых у ИГ нет сил, проходы к Ливану, Израилю, Иордании и Кувейту контролируются правительствами Сирии и Ирака.
Территориально ИГ вряд ли уже будет разрастаться. Другое дело, что ячейки группировки – а это, подчеркну, не государственное образование, а именно бандитская группировка – сегодня можно найти почти в каждой стране. И где угодно эта ячейка может получить шанс на превращение в новый очаг болезни под названием "Исламское государство".
Условие для развития болезни – слабость государственного иммунитета, в первую очередь, из-за затяжного конфликта внутри страны. В Украине ИГ не будет, но в Йемене вполне возможно, как и в Ливии. Возможно и в Афганистане, если ИГ удастся договориться с талибами. В странах с сильной властью "Исламское государство" не имеет шансов прорасти – возможны лишь демонстративные террористические акты.
– И как вы думаете, наш регион может оказаться под угрозой? И насколько наши страны к ней готовы?
– Потенциально ИГ угрожает и Кавказу, недаром боевики "Имарат Кавказ" присягнули ИГ на верность. При этом, как бы ни было велико желание покровителей террористов посеять зерна "Исламского государства" в нашем регионе, всходов у них не будет – и у России, и у Азербайджана, и у Турции огромный опыт борьбы с терроризмом, который мы не успеваем утрачивать, поскольку и без того боремся с террористическими угрозами каждый день.
ИГ – новая форма террора, и для противостояния ему требуются обновленные методы борьбы, но я не ожидаю, что в странах со столь стабильной и сильной властью у "Исламского государства" появится критически большое число последователей. То есть регион под угрозой, но наши страны готовы отразить ее, как отражали все предыдущие вызовы.