Путин дает понять, что желает, чтобы страны Южного Кавказа имели ограниченный суверенитет. Это ему не удается, к примеру, в Грузии и Азербайджане, но имеет большой успех в Армении, заявила эксперт по Карабахскому конфликту и вопросам Кавказа, старший научный сотрудник Исследовательского центра Atlantic Council Сабина Фрейзер.
Бывший руководитель Европейских программ Международной кризисной группы, эксперт по Карабахскому конфликту и вопросам Кавказа, старший научный сотрудник Исследовательского центра Atlantic Council Сабина Фрейзер заявила Первому Информационному каналу, что после состоявшихся в Азербайджане президентских выборов, после смены американского сопредседателя МГ можно говорить о новой активации переговорного процесса. Как передает AZE.az, эксперт отметила, что ноябрьская встреча двух президентов была значимой, поскольку это была их первая встреча тет-а-тет после январской 2012 года сочинской встречи под председательством президента Медведева.
Встречу 2012 г. можно охарактеризовать как последнюю в ряду проведенных при посредничестве России, начиная с 2008 г. В период 2008-12 гг. Россия взяла на себя руководство посреднической миссией вокруг Мадридских принципов, однако прервала работу после провала в Казани. В Россииначались внутренние обсуждения, президентство перешло к Путину, тогда же на Южном Кавказе начался избирательный период.
– Мне кажется, переговоры вернулись к прежнему традиционному формату: сопредседатели МГ взяли на себя руководство, встречаются с министрами ИД сторон конфликта и готовят встречи на высоком уровне для президентских обсуждений.
Неясно, используют ли сопредседатели в настоящее время Мадридские принципы, или больше времени уходит в направлении достижения соглашений вокруг механизмов формирования доверия, каковыми, например, является внедрение механизмов предупреждения.
Причина наблюдаемой нами новой активности в новом американском сопредседателе Джеймсе Уорлике, у которого высокий, по сравнению с прежними, дипломатический ранг, и он занят этой работой весь день.
В то же время, он очень хорошо применяет сеть интернета – Twitter, который открывает окно в непрозрачном прежде процессе. В ближайшем будущем мы станем свидетелями еще большей активности, когда руководство ОБСЕ будет Швейцария, которая будет вести пакет Южного Кавказа в 2014-15 гг.в то же время у них большой опыт как посредников в армяно-турецких и российско-грузинских переговорах.
– Россия усиливает свою Объединенную систему ПВО в рамках военного соглашения с шестью постсоветскими странами. В начале декабря президент России прибыл в Армению, провел переговоры с Сержем Саргсяном, но начал свой визит с посещения российской военной базы в Гюмри. В последнее время эта база усиленно расширяется. К чему приведет глубокая российская военная экспансия в Армении? Видите ли Вы в этом какие-нибудь региональные угрозы?
– Когда Армения под давлением Москвы отказалась от инициативы парафирования договора ЗСТ с ЕС ради членства в Евразийском и Таможенном союзах, стало ясно, что Армения служит и будет служить форпостом Москвы в этом регионе.
Прежде Россия пыталась играть еще большую уравновешивающую роль между Арменией и Азербайджаном. Начиная с закрытия российской РЛС в Габале и решения Баку строить вместе с западными партнерами Трансанатолийский газопровод, Москва более не может играть в Азербайджане прежнюю роль.
Это является беспокоящим моментом, т.к. в регионе ситуация была более стабильной, когда у Москвы были четкие интересы в вопросе защиты и Армении, и Азербайджана: чем больше Россия расширяется в Армении, тем больше она становится стороной противостояния, почти как в случае Грузии. Это ослабит позиции МГ ОБСЕ, но в то же время ничего не даст в направлении мирного урегулирования конфликта.
Интересно, что Россия рассматривает Гюмри как форпост против Турции. Российско-турецкие отношения в последние годы в целом были хорошие, но хранили потенциал нестабильности, эти две страны имеют очень много противоречащих интересов, когда речь идет о Сирии и Среднем Востоке. В то же время Турция играет ключевую роль как транзитная зона газа и нефти, что Россией может рассматриваться как конкуренция ее углеводородным транзитным программам.
Не думаю, что это может привести к прямой военной конкуренции с НАТО, ресурсы которой связаны с другими противостояниями. Однако ясно, что НАТО следит за тем, что делает Россия в регионе, не столько в Гюмри, сколько за широкомасштабными учениями Запад-2013.
– В Армении Путин также отметил, что Россия не уйдет из «Закавказья». Что это значит?
– Употребление Путиным слова «Закавказье» имеет символический характер, оно подчеркивает империалистическое присутствие России в регионе и неделимость Северного и Южного Кавказов. Посредством Евразийского и Таможенного союзов Путин также возрождает идею «сфер стратегических интересов», согласно которым в регионе Россия играет привилегированную роль – исторически, экономически, политически и в сфере безопасности.
Больше, чем Медведев, Путин дает понять, что желает, чтобы страны Южного Кавказа имели ограниченный суверенитет. Это ему не удается, к примеру, в Грузии и Азербайджане, но имеет большой успех в Армении.
Честно говоря, я разочарована, что в связи с решением правительства остановить работы по Ассоциативному соглашению в Армении не было общественного отпора. Россия бы угрожала Армении, утверждая, что не окажет военной помощи, или не будет, как сейчас, делать экономических инвестиций, если Армения продолжила бы двигаться в сторону ЕС. Однако, с другой стороны, Армения нужна России, ведь и Грузия, и Азербайджан не позволяют Москве играть в регионе большую роль, так как это позволяет Армения.
Конечно, Армения – не Украина: ни активисты, ни руководители оппозиции не имеют тех ресурсов, возможностей и опыта, какие имеются у их киевских коллег. Однако шокированное состояние в Армении после решения президента о вступлении в ТС еще продолжается.
Это потрясение могло эффективно быть перенесено в сферу новых инициатив, чтобы начать серьезные дискуссии вокруг стратегического пути Армении.