Самодостаточность нового турецкого лидера и его претензии на создание в Анкаре нового геополитического центра, излишняя самостоятельность навлекли на Турцию гнев основных международных игроков, которые априори определяли для этой страны лишь роль регионального противовеса.
Спустя сутки после ошеломляющих выборов (86% явки избирателей), победы правящей партии (42% голосов), не вызвавшей ликованья даже у ее лидеров, прорыв курдского волеизъявления (13 % за Курдскую Демократическую партию), единого мнения относительно результатов, а тем более их влияния на будущее этой региональной державы нет. Даже ожидаемое появление в турецком парламенте трех депутатов-армян можно оценивать по разному: одни стращают обывателя усилением проармянских тенденций в политике Турции, другие видят в том выход на новый уровень демократии в политическом мышлении элит, третьи, в основном, в ревностном азербайджанском экспертном сообществе уверены, что это увертюра нового большого армяно-турецкого примирения.
Ставку на армянский фактор сделали практически ведущие партии: Партии справедливости и развития (ПСР), Республиканской народной партии (РНП) и от прокурдской Демократической партии народов (ДПН). Но факт остается фактом: спустя почти полвека – 54 года – армяне вновь получили доступ к парламентской трибуне Турции. Представить значение этого факта легко – достаточно вспомнить как они брали приступом трибуну горбачевского Съезда народных депутатов… Помните Игитяна с Балаяном? Сепаратистские заявления начинались с советской парламентской кафедры. Горбачевская театральная трибуна и открыла путь к миацуму на Театральной площади в Ереване.
Брюссель и Москва излучают оптимизм
ЕС "с нетерпением ждет" скорейшего формирования нового парламента и правительства для тесного сотрудничества с ними. "Предстоящий период открывает возможности для дальнейшего укрепления отношений ЕС и Турции и расширения сотрудничества ЕС-Турция во всех сферах на благо всех наших граждан", – говорится в совместном заявлении высокого представителя Евросоюза по вопросам внешней политики и безопасности Федерики Могерини и еврокомиссара Йоханнеса Хана.
Одним из первых поздравил Эрдогана российский президент Владимир Путин. “Лидеры обсудили актуальные вопросы двустороннего партнерства, проблематику, связанную с реализацией крупных совместных проектов в сфере энергетики", – отметили в Кремле.
Путин и Эрдоган договорились продолжать интенсивные личные контакты. В Москве тоже довольны. И это при том, что здесь всегда считали появление ПСР у власти “неким вашингтонским проектом, нацеленным на осторожную эволюцию Турции от режима военного к умеренно-исламистскому”. И были не так уж не правы.Но время показало, что оставаясь в орбите влияния Вашингтона и надежным южным флангом НАТО, можно продвигать собственную доктрину – «ноль проблем с соседями». Более того, умеренно-исламистский (в то же время демократический – режим так называемых исламистов в галстуках) режим сумел наладить тесные экономические отношения с Москвой, демонстрируя способность к взаимопониманию по сложнейшим вопросам (например, ситуация в Сирии), запустив целый ряд крупных совместных проектов (строительство Турецкого потока и атомной электростанции в Турции).
Некоторые эксперты в Первопрестольной не исключают, что тесное экономическое сотрудничество может со временем найти продолжение в столь же тесном политическом взаимодействии. Тем более, что Москва убеждает всех в необходимости создания многополярного мира, а новые отношения с Турецкой Республикой делают ее крупнейшим игроком в регионе и важной евразийской страной, что наилучшим образом вписывается в эту путинскую доктрину.
Этот крен, а может стратегический расчет, не может не настораживать американцев, отчего все громче звучат голоса в Брюсселе, будто “Турция все дальше и дальше отдаляется от единого курса в рамках НАТО”.
Эрдоган как имам всех мусульман
Сказанное – лишь отдельные штрихи к внешнеполитической стратегии наследницы бывшей империи османов, которая за сравнительно короткий срок – последние четверть века – все более утверждается в глазах собственных граждан и международного сообщества в качестве региональной державы. И дело не только и не столько в том, что во главе страны Ататюрка впервые за многие годы встал лидер сколь решительный, столь и нестандартный, а значит и харизматичный.
На возрастание геополитической роли Турции «работала» перекройка карты Ближнего Востока – в полном соответствии с планами Вашингтона. Стоит вспомнить как вспышка антиамериканизма в арабских странах на какое-то время сделала Эрдогана самым популярным лидером, после Каддафи в Триполи его встречали огромные толпы народы, как национального героя и мирового лидера. На какой-то момент турецкий лидер предстал перед мусульманскими массами в качестве законного вождя великой исламской уммы.
А не прозвучало ли это тревожным сигналом для тех, кто пристально наблюдал за новым явлением Турции и ее лидера миру? Можно, разумеется, считать чистой случайностью совпадение по времени кризиса в отношениях Анкары и Тель-Авива, который отягощался для ПСР и лично для Эрдогана тяжелым грузом проблем, вызванных расчищением политического пространства страны умеренной исламской демократии от традиционалистов: отодвинутой от власти армии с ее генералами. Связанными выучкой, связями, влиянием и карьерой с Америкой.
Не прошла бесследно и его схватка с Ф. Гюленом – одним из важнейших рычагов влияния на мусульманские массы в руках Вашингтона. И последнее. В цитированном выше заявлении представители ЕС засвидетельствовали в политической активности масс подтверждение «явного признака прочности турецкой демократии», и против этого трудно возразить. И все же, думается, правы те турецкие политологи и журналисты, которые считают, что помимо рекордной явки избирателей к урнам наблюдалось и неукоснительное соблюдение демократических норм, без чего невозможно было бы фактическое политическое обновление, открывающее путь к формированию власти на новых коалиционных условиях.
А это в свою очередь свидетельство демократизма политического мышления и правящих, и правимых, которое Турция демонстрирует не первое десятилетие. И этот фактор дорогого стоит. Насколько силен, влиятелен и уверен в себе как лидер Эрдоган, но в применении административного ресурса он не пошел дальше общепринятых в Европе приемов!
Другое дело, что цена этого выбора может оказаться более дорогой, чем сейчас кажется. Уже ясно, что эрдогановский проект реформы конституции приказал долго жить. С новым раскладом политических сил в парламенте также трудно будет избежать реализации любых других правительственных проектов. Ясно, что Турция находится на переломном этапе – в очередной раз. По большому счету актуальным является не вопрос о том, сможет ли удержаться у власти Эрдоган, а другой вопрос, который ныне звучит в Европе, России, да и в Азербайджане:
“Куда пойдет Турция?”
Лет десять назад ее противники предрекали крутую исламизацию страны. Однако ПСР и ее лидера все больше воспринимают в международном сообществе как мусульманский вариант европейской христианской демократии. В Анкаре модно порассуждать о том, что магистральным курсом Турции должно быть вступление в ЕС, следовательно, интеграция в европейскую систему ценностей при сохранении своей национальной и культурной специфики.
Получается парадокс. В ЕС стремится турецкая исламская партия, которую опасаются в Брюсселе, но она пришла к власти демократическим путем, полностью отвечающим европейским стандартам. А ориентированные на Европу силы грозятся военным вмешательством в политику, чтобы сохранить светскую суть турецкого государства. Это не нравится Брюсселю в той же мере, в коей не нравится Парижу идея видеть Турцию в составе ЕС. В европейских странах следили за ходом парламентских выборов с не меньшим вниманием, чем в Москве или Баку. “Это голосование становилось этапным для выбора стратегического пути Анкарой, роль которой в предстоящие годы будет возрастать не только в регионе, но и во всех сопредельных зонах”, – считают некоторые европейские аналитики.
Между тем на горизонте маячит уже мрачная картина сопротивления консолидированных оппозиционных сил попыткам формирования коалиционного правительства. Согласно предварительным подсчетам, партия Эрдогана сможет получить 258 из 550 мест в парламенте, Республиканская народная партия – 132 места, националисты – 81…
И если на первом этапе властвования ПСР во главе с Эрдоганом линия водораздела между политическими элитами проходила по линии традиционного противостояния – светская Турция против исламского реванша, то сейчас правящие ряды представляют скорее осажденную крепость, в стенах которой уже зияют опасные бреши. Социальная база противников ПСР значительна широка и по своему плюралистична. А это означает приток новых сил. Но любовь и обожание масс довольно переменчивые вещи. Особенно, когда прочны, как пишут эксперты ЕС, демократические традиции.
К этому прибавится активизация прокурдских сил, неизбежная реанимация мучительного «армянского вопроса» с последующей радикализацией отрядов тех и других – внутри страны и за ее границами. И прежде всего националистических слоев общества. Курдских избирателей, разочарованных реформами Эрдогана. Надежды свои они связывали с провозглашением им конституционной реформы. Однако Эрдоган дал понять, что Турция избежит федерализации.
При всем своем демократизме в Турции эффективность демонстрировали не коалиционные связки, а массовые партии, объединенные вокруг харизматического лидера.
Ближайшие события подтвердят или опровергнут разговоры о том, насколько далеко продвинулись массы и их политики от этой ментальной привычки. Предвыборная кампания показала, что не только Эрдоган, но и оппозиционные силы работали на чужом электоральном поле, пытаясь перетянуть на свою сторону разочарованные массы. Президент пытался привлечь светских избирателей, сторонников жесткого унитарного государства, коих немало в рядах оппозиционеров, особенно националистов. Эрдоган уже 13 лет находится у власти и простые граждане вправе задаться вопросом: «А не много ли?» Или того хуже: «Доколе?»
Эрдоган чувствует перемену в настроениях. Он говорит: «Учитывая начало новых процессов после парламентских выборов, все партии должны продемонстрировать понимание для сохранения стабильности». В контексте вышеизложенного рассчитывать на спокойствие и стабильность значило бы быть большим оптимистом.
Главные выводы
Многие эксперты, всячески изворачиваясь, судорожно пытаются объяснить причину провала партии Эрдогана на выборах, взвалив ответственность за поражение на хрупкие плечи яркого политтехнолога светских исламистов, но тусклого публичного политика Ахмета Давутоглу. А провал ПСР, набравшей 42 процента голосов, более чем очевиден, особенно внимая политологической аксиоме о неизменном админресурсе любой партии власти даже в самой демократической стране, который составляет как минимум 30 процентов голосов избирателей. Не будем забывать, что в каждой стране присутствует мощнейший чиновничий класс, мертвые души и запущенные избирательные карусели составляющие все тот же самый админресурс правительства. Таким образом, партия Эрдогана получила всего 12 процентов голосов избирателей, что наглядно свидетельствует о системном расколе турецкого общества.
Виновен не Давутоглу и не его неспособность всколыхнуть электорат, убедить его в безальтернативности власти, а скорее жажда турецкой аристократии – различных элит и сторонников кемализма встать на путь слепой исламизации и османизации страны. Ведь большая часть турецкой интеллигенции и элиты, взращенная на ценностях кемализма, с досадой признавала самой себе свершившуюся историческую эволюцию – с каждым днем углублялся разрыв Турции с Западом, что обуславливало заметную деградацию в сфере образования, культуры и здравоохранения. Это то, чем всегда гордилась кемалистская Турция. Слишком стойкими в Турции оказались столпы секуляризма. Слишком высокой оказалась цена сохранения политических завоеваний прошлого века.
И даже несмотря на отсутствие в рядах оппозиции, в частности, в руководстве кемалистской Народно-республиканской партии яркого и харизматичного лидера, миллионы избирателей, проголосовавшие за эту партию, отдавали свои голоса не столько за Кылычдароглу, сколько против действующей власти. Турция раскололась на два самодостаточных общественных организма – политический ислам и кемализм. И неожиданный успех республиканцев-кемалистов, как и националистов – потомков бозгурдов Тюркеша – одна из последних попыток остановить сползание страны на рельсы авторитарного исламизма аятолл. И эта попытка оказалась успешной. Победа на парламентских выборов светской оппозиции означает неизменное усиление внутринациональной конфронтации. И конечно же, эта конфронтация будет усиливаться внешнеполитическими противниками Эрдогана – Западом, Израилем, Ираном…
Самодостаточность нового турецкого лидера и его претензии на создание в Анкаре нового геополитического центра, излишняя самостоятельность навлекли на Турцию гнев основных международных игроков, которые априори определяли для этой страны лишь роль регионального противовеса.
Внешние противники Эрдогана, которые подпитывали и подпитывают внутренних противников, и правительство ПСР своей жесткой внутренней политикой объединили против себя слишком уж широкую коалицию мягко говоря недоброжелателей – от задавленного генералитета до Гюлена, от отпавшей части тандемократии Гюля до кемалистов, не преминули воспользоваться и этнополитическим конфликтом в лице курдской проблемы для подрыва основ режима сильной личной власти президента.
Да, за последнее десятилетие Эрдогану удалось создать немыслимый с точки зрения кемалистской модели противовесов и ограничения политической власти режим личной власти. Дабы закрепить успех, добиться легитимизации фактического становления турецкого абсолютизма, до финишной прямой Эрдогану не хватило всего несколько шагов.
Он почти трансформировал прежде сложноструктурированную политсистему в однородную систему управления, предполагающую неограниченную власть президента. До окончательного завершения замыслов оставалось предпринять самую малость – победить на выборах. И начать процесс подготовки вожделенных конституционных поправок. Однако Эрдоган не только не смог легитимизировать существующую де-факто форму суперпрезидентской власти, более того, национальная политика его правительства, открывшая двери парламента для сотни курдских сепаратистов, создала такую ситуацию, при которой партия, созданная по этническому принципу и ратующая за создание второго курдского государства, получила доступ к мощнейшим админресурсам.
Сегодня племянница Оджалана – террориста №1, восседает в парламенте. И недалек тот день, когда курдские национальные силы добьются освобождения Абдуллы Оджалана. Во всяком случае сепаратисты вплотную приблизились к актуализации создания Курдистана (пусть пока в составе Турции) и освобождению его символа.
Параллельно с политическими проблемами правительство Эрдогана столкнулось с новой фазой экономического кризиса – банковский сектор все еще не может прийти в себя после прошлогодней девальвации лиры (здесь турецкие эксперты узрели манипуляции Запада), падают темпы производства, ВВП, словом, налицо системный экономический кризис, который может продлиться еще несколько лет…
Обратите внимание, за эти несколько дней исчезла прежняя самоуверенная риторика президента, словно поколеблена вера в управлении прежними методами.
После долгой паузы с момента подсчета голосов и обнародования результатов, Эрдоган наконец признал, что Турция накануне качественно новых процессов. А нам остается добавить – накануне испытаний. И нам так хочется верить в то, чтобы эти испытания не обернулись катаклизмами и новыми историческими переменами…