Российский политолог, заместитель гендиректора ИАЦ МГУ Александр Караваев прокомментировал ситуацию в переговорном процессе по нагорно-карабахскому урегулированию.
Как известно, многие сюжеты карабахского урегулирования относятся к остро дискуссионным политологическим темам, не имеющим не только однозначного ответа, но даже четкого недвусмысленного толкования. Так происходит когда вместо фактов наблюдателям приходится оперировать утечками СМИ и устоявшимися общественными мнениями, как о позициях сторон, так и спонсоров урегулирования.
Например, последнее время многие стали разделять суждение, что Дмитрий Медведев имеет отличное от Владимира Путина видение роли России в карабахском процессе. Автор тоже не раз высказывался в пользу этого взгляда. Недавно подобное суждение уже в сублимированном виде прозвучало из Баку. Журналист «Эха Москвы» привез высказывание местного политолога, считающего, что Путин сознательно блокирует инициативы Медведева выгодные Азербайджану. Но если бы российскому президенту удалось довести дело до подписания мирного договора, он бы мог претендовать на Нобелевскую премию мира.
В принципе, подобного рода политические анекдоты становятся типичными для многих затяжных конфликтов. Достаточно, например, почитать израильскую прессу. На самом деле, обсуждение симпатий лидеров, задействованных в переговорах, по существу становится единственной темой, учитывая весьма закрытый характер переговоров. Комментаторы имеют дело лишь с «утечками» СМИ и частными разговорами с дипломатами. Общественное мнение в свою очередь пытается разложить эту информацию «по полочкам»: в чью пользу идет процесс. Так, например, «Московские Новости» накануне сочинской встречи 9 августа сообщили, что Дмитрий Медведев согласился с рядом корректировок к принципам урегулирования, ранее изложенным Ильхамом Алиевым. Однако общественность в Баку, в целом оценивая практику российской политики на протяжении последних пятнадцати лет, смотрит на другие факты и приходит к выводу, что Москва выступает «немного» в пользу Армении. Картина сложилась из разных элементов.
Например, в Баку помнят о незаконных поставках вооружений, санкционированных Минобороны РФ в 1993-1994 году, в Армению. В свое время на внушительные масштабы этих незаконных коррупционных сделок, в сравнении с низким уровнем технического снабжения российских войск на Северном Кавказе, пролило свет парламентское расследование генерала Льва Рохлина. Другой сюжет – разница в русском и английском тексте заявления G8 2010 года. В русской версии документа опущено слово «оккупированные» в применении к районам вокруг Нагорного Карабаха, при этом они имеют международно-юридическое определение именно как оккупированные, что и было отраженно в англоязычном оригинале документа.
Трудно сказать, являются ли эти факты результатом сознательного подыгрывания Армении со стороны ряда высокопоставленных чиновников в Москве. Но для внешнего наблюдателя, не только в Азербайджане, результат на лицо. Об этом, как сообщает AZE.az, пишет в своем аналитическом материале известный российский политолог Александр Караваев.
Давайте посмотрим, что собственно изменилось в политике российских лидеров? – задается вопросом автор.
Стоит вспомнить известную «профессиональную» симпатию, установившуюся между Владимиром Путиным и Гейдаром Алиевым с первых встреч двух лидеров. Это позволило не просто нормализовать российско-азербайджанские отношения, но и открыть их новую страницу. Но, с другой стороны, доверительные отношения этих фигур практически не повлияли на динамику карабахского процесса, ощутимо не усилили давление Москвы на Ереван, или Баку. Что происходит сегодня? Дмитрий Медведев показывает искреннее расположение к азербайджанскому президенту. Заметим, поддержка Баку со стороны нынешнего российского президента в карабахских переговорах публично выглядит куда более выражено, чем у Путина. Медведев глубоко погружен в ситуацию, и, кроме того, российско-азербайджанские отношения вышли на новый уровень, стали более многослойными, несмотря на различные внешние кризисы. Но, что в результате? Содержательных изменений в карабахском процессе практически нет, как и пять-семь лет назад.
Причем, нельзя сказать, что Москва не имеет внятной программы относительно карабахского процесса. Трехсторонние дискуссии опираются на «мадридские принципы» как основную платформу урегулирования. Главную ставку Москва по-прежнему делает на международно-согласованные действия (вспомним заявления МГ ОБСЕ и саммитов G8), и это определенным образом синхронизируется с позицией Москвы в приднестровском процессе, где видна аналогичная попытка согласованных действий с Брюсселем. Однако и тут также возникает невидимый барьер. Если судить по неофициальным высказываниям высокопоставленных советников аппарата российского руководства, в коридорах Белого Дома и Кремля сквозит скептическое отношение к этим проектам. И эта позиция укрепляется. Считается, что единственным ценным достижением в карабахском урегулировании с 1994 года по сию пору является замораживание боевых действий. После ряда попыток Медведева «прокачать» переговоры с новым импульсом, достигнутое состояние так называемого статус-кво снова становится самоцелью московской политики. Происходит блуждание по кругу. Вкладывать слишком много сил и энергии в продвижение стратегии мирного урегулирования Москва не может. В то же время, наблюдая и опасаясь обострений на переговорах, возвращает ход переговоров на прежний круг, сохраняя главное достижение – удержание состояния в мирном русле. Данный вывод подтверждается и в знаковом интервью Медведева, посвященном годовщине российско-грузинского конфликта. В нем российский президент упомянул реакцию президента Азербайджана и Армении на случившийся конфликт:
«Вы знаете, когда это произошло, оба руководителя (и Президент Алиев, и Президент Саргсян) побывали здесь же, в Сочи. Они знаете мне что сказали? Говорят: «Плохо, конечно, что всё это произошло, для Кавказа это тяжёлая вещь». Я говорю: «Очень плохо». – «Но Вы знаете, для нас это определённый урок, что лучше вести бесконечные переговоры о том, какова судьба Нагорного Карабаха, будет ли там референдум когда-то, как нам готовить мирный договор, чем провести эти пять военных дней». Это был для них очень серьёзный урок. Мне кажется, это очень показательная вещь. Почему? Потому что, если возвращаться к тому, что произошло тогда, ведь если бы хоть немного ума достало нашему грузинскому коллеге, может быть, мы точно так же встречались бы в Сочи, в Казани, ещё где-то и думали о том, каким образом нам искать компромиссы во взаимоотношениях между частями когда-то одного государства, а сейчас Грузии и отколовшимися частями».
Строго говоря, «бесконечное ведение переговоров» трудно декларировать как позитивную стратегию. Скорее это лавирование, сохранение тактического баланса. Поэтому активность Дмитрия Медведева на данном направлении можно приветствовать, но и понимать, что она не вытекает из другого «нового» понимания ситуации.
Стиль Медведева в большей амплитуде публичных действий, в отличие от Путина. Медведев вдохнул новую жизнь в трехсторонний формат переговоров. Он дал гарантии безопасности Армении, согласившись пролонгировать договор о российской базе до 2044 года. Укрепил разноуровневые, в том числе военно-технические, отношения с Азербайджаном. Но результаты этого процесса притягивания Армении и Азербайджана Москва не пытается «прививать» к задачам карабахского урегулирования. В этом плане Медведев не превзошел Путина, хотя, может быть, и пытался что-то сделать.
Таким образом, в стратегическом плане позиция Кремля-Белого Дома по существу не менялась. Меняется общественная реакция в самих странах конфликта на сюжетные колебания маятника Москвы. Общественное настроение в Азербайджане улавливает известную стагнацию, отсюда и повышенный уровень скепсиса относительно инициатив российского президента. Естественно, что, в конечном счете, Ереван воспринимает это со знаком плюс, хотя и там понимают невозможность получить желаемого результата, оставаясь в подвешенном состоянии. Данные опроса службы Gallup подтверждают эту картину. Согласно исследованиям 2010 года проведенным в 104 странах мира, Армения занимает пятое место в списке самых пророссийских стран — 75% граждан поддерживают российский курс (7% жителей Армении имеют негативное отношение к политике руководства России, 17% ушли от ответа на поставленный вопрос). В Азербайджане лишь 54% населения имеют пророссийские симпатии, но это также высокий уровень поддержки, при этом 19% относятся к политике Москвы отрицательно.
Сложилась по-своему парадоксальная картина. Результаты опроса показывают, что в целом объем российских симпатий в Азербайджане и в Армении определенно велик (сравнить с 6% поддержки Москвы в Грузии), местные элиты также тесно связаны своими интересами с Россией. Поэтому Москва может достаточно долго играть в «бесконечное ведение переговоров», используя ресурсы пророссийских симпатий, без особого ущерба своему престижу. Что собственно и происходит на практике.