Как утверждают многие, теме Первой мировой войны в смысле оценок и всестороннего освещения в печати в нашей стране не повезло. Это в Европе день ее окончания – большой праздник, который отмечают с участием едва ли не президентов и королей. А я, например, не уверена, что любой из нас “навскидку” назовет дату Брусиловского прорыва, не говоря уже о битве под Верденом.
Но о том, что стоит за датой 24 апреля 1915 года, знают даже те, кто никогда не занимался историей Первой мировой войны. Это, согласно фразеологии армянских идеологов, – день памяти “жертв геноцида армян, учиненного Османской Империей”. Об этом, как передает AZE.az, пишет «Московская правда».
Этой теме посвящено множество документальных исследований, книг, фильмов, спектаклей. И мы в большинстве своем знаем, что от полного уничтожения армян спасла тогда Россия, точнее, российская армия.
Трагические страницы есть в истории каждого народа. Но армянская трагедия занимает здесь особое место – прежде всего потому, что до сих пор она остается темой политики, а не истории. Во-первых, о том, признавать ли события 1915 года, спорят до хрипоты в парламентах многих стран, продолжается “пикировка” ученых и журналистов… А, во-вторых, за события 1915 года армянские радикалы продолжают мстить.
Об этом предпочитают лишний раз не вспоминать, но факт остается фактом: армянские радикалы не раз напоминали мировому сообществу о трагических событиях 1915 года при помощи самого настоящего террора. В двадцатые годы расправлялись с членами правительства младотурок Османской империи и независимого Азербайджана 1918 – 1920 гг. В семидесятые-восьмидесятые годы “адские машины” срабатывали в турецких посольствах и турагентствах. Когда армянских “мстителей” арестовывали, взрывы гремели уже в швейцарских банковских конторах, французских аэропортах…
Но 8 января 1977 года, в субботу, та волна террора докатилась и до столицы СССР.
В 17 часов 33 минуты в вагоне поезда столичного метро между станциями “Измайловская” и “Первомайская” сработала самодельная “адская машина”, начиненная для большей поражающей силы металлическими гайками и болтами. Еще через полчаса грянул новый взрыв – в торговом зале магазина №18 Бауманского пищеторга, еще через пять минут рядом с продовольственным магазином №5 на улице Двадцать пятого Октября рванула урна.
В результате трех терактов погибли семь человек, более трех десятков получили ранения.
Потом многие из тех, кто участвовал в расследовании того сенсационного уголовного дела, опубликуют свои воспоминания, где расскажут, как собирали осколки на месте взорванного вагона метро, как сгребали и вытапливали снег. Как потом, через несколько месяцев, сумку с взрывным устройством обнаружили на Курском вокзале в Москве. И как, уже придя к выводу, что за терактом стоят националисты из тех регионов СССР, где существовало и существует сильное антисоветское движение, до последнего отказывались верить, что “авторы” взрыва – не с берегов Балтийского моря, не из Западной Украины или Западной Белоруссии, а из Армении. Именно здесь четверо националистов во главе со Степаном Затикяном составили этакую “боевую группу “Вреж””, то есть “месть”. Кому они собирались мстить? Пассажирам метро? Покупателям в магазине? Эдуард Хруцкий в своей книге мемуаров “Тени в переулке” вспоминает: “По делу были арестованы Акоп Степанян, Завен Багдасарян и Степан Затикян.
Они организовали боевую националистическую группу, чтобы мстить русским за унижение армянского народа. Правда, что они имели в виду, я до сих пор не могу понять. Насколько я знаю, именно Россия и спасала ведь армян”.
Конечно, можно отмахнуться: каким бы страшным ни было преступление четверых “отморозков”, делать выводы о целом народе и его отношении к России все-таки не стоит. Но вся проблема в другом: существует слишком много доказательств, что реальное отношение к России в среде армянских националистов совсем не похоже на те слова об историческом братстве, которые произносятся с высоких трибун.
Весьма характерный эпизод вспоминает Александр Проханов в своей книге “Хождение в огонь”.
“Я приехал в Карабах в конце 1989-го или начале 1990 года, когда уже был поставлен вне закона и разогнан, частью арестован так называемый комитет “Крунк”. Это был сепаратистский комитет, с 1988 года возглавивший движение за воссоединение с Арменией Нагорно-Карабахской автономной области, входившей в состав Азербайджана. Но один из членов “Крунка”, самый молодой и, на мой взгляд, самый одаренный, – его звали Роберт, а фамилия была его Кочарян, тогда мы его называли Робик – согласился со мной встретиться, – вспоминает Проханов. – Мы с ним беседовали, пили вино. Я слушал его философию, он был очень ярким человеком. Я сказал ему: “Робик, мне кажется, что вы станете президентом Армении”. Он внимательно посмотрел на меня: “Да? Это возможно?” – “Да, это возможно”. И он действительно стал президентом Армении. Роберт Кочарян, который с 1998 по 2008 год правил Арменией, был тем самым Робиком, который на своем “жигуленке” возил меня по тайным штаб-квартирам своего “Крунка”.
Одна вещь в том нашем общении меня поразила, и я на всю жизнь это запомнил. Мы говорили вообще об империи, о проблемах нации, о России, о русских и армянах. Робик сказал: “Вы же согласны со мной, что вот вы, русские, способны работать только в тяжелых отраслях промышленности, в металлургии, например, делать какие-то тяжелые машины, а вот мы, армяне, – люди более тонких, высоких профессий, более высокого интеллекта, космических лучей…”
Наверное, это не тот случай, когда в ответ на такое вот презрительное отношение к русскому народу и русской культуре надо бы предельно корректным тоном уточнить, к какому классу “тяжелых машин” относится “Вальс цветов” Петра Ильича Чайковского и следует ли приравнять Серебряный век русской поэзии в лице Гумилева, Блока, Ахматовой к черной или цветной металлургии. Как показывает практика, носители подобных взглядов способны слушать и слышать только себя. Важно другое. Став в 1998 году президентом Армении, Роберт Седракович приступил к планомерному “выдавливанию” из Армении русского языка и русской культуры. Об этом не писали газеты, не трубило телевидение, но в Армении уже к 2000 году практически не существовало русских школ – они сохранились только на территории военных городков. Теперь же, когда на базе в Гюмри военнослужащие будут находиться без семей, заканчивают свою биографию и они. Люди, которые в детстве читали сказки Пушкина, оказались в сегодняшней Армении не нужны.
Теперь существование “иноязычных” школ в этой республике не допускается вообще. Попытка разрешить хотя бы начальное обучение не на армянском языке вызвало в Ереване прямо-таки небывалый взрыв страстей. Ереванские газеты писали не о том, как русская армия спасала армян в 1915 году, – руководитель центра “Модус вивенди” Ара Папян на полном серьезе вопрошал: “Неужели не ясно, что армянский ребенок, выросший на сказках Пушкина, и ребенок, выросший на сказках Туманяна, это совершенно разные армяне?” Был закрыт замечательный проект Международной школы “Дилижан”, где на русском и английском языках собирались обучать одаренных детей, в том числе и тех, чьи родители этого обучения оплатить не могли – за счет стипендий. В программе обучения, разумеется, присутствовали и армянский язык, и история армянского народа, и армянская литература. Но против школы поднялась такая шумная кампания, что в конце концов инициаторы проекта обратились с открытым письмом в армянский Общественный совет – аналог российской Общественной палаты: “Принципиально неправильно создавать школу в среде, которая ее отторгает”. “Предложенные изменения закона “О языке” затрагивают интересы всех граждан республики, однако, на наш взгляд, обсуждение этого закона должно придать импульс более глубокой дискуссии о будущем Армении и армянской нации, о ее месте в мировом пространстве, – пишут они. – Армения и армянская нация в целом должны ответить на несколько вопросов, чтобы определить модель своего будущего развития. Хочет ли нация процветать, развиваться или же выживать? Хочет ли Армения активно включаться в мировые процессы или желает оставаться изолированным государством со своими законами и правилами, замкнутым исключительно на себя и не обращающим внимание на то, что происходит за его пределами?”
Но русские школы в Армении закрыли. Более того, факт дискриминации живущих в Армении русских, украинцев, белорусов признал и Совет Европы. Как выяснилось, в Армении нет возможности записать в личные документы фамилию, имя и отчество на русском языке, к окончаниям добавляются “арменизирующие” суффиксы. Это нарушение Рамочной конвенции, констатируют в Страсбурге. Но в Армении явно не спешат делать выводы.
Причем эти процессы начались еще до распада СССР. Еще в далеком 1989 году Наталия Овсепян на страницах популярного московского еженедельника “Новое время” так охарактеризовала отношения армян и русских в самой Армении: “Большой энциклопедический словарь, выпущенный в 1984 году, указывал, что население Армении почти на 90% было армянским (после этнических чисток двадцатых годов и двух волн депортаций. – Ред.). Русских в стране было даже меньше, чем азербайджанцев. А те из “русов”, кто и прижился здесь, не особенно-то могли рассчитывать на доброжелательность коренного населения. Моя прабабка говорила о нелюбимой русской невестке: “Мой “хац” она сделала своим “хлебом”. Разговор на чужих языках, о чем говорить?”
А теперь в Армении готовятся к парламентским выборам. Где уже открыто рассуждают о том, что “покровительство Москвы” получит на выборах Роберт Кочарян. Его вновь принимают в Кремле, он удостаивается аудиенции у Владимира Путина.
И, судя по всему, Р. Кочарян по-прежнему в душе уверен, что русские способны только к работе в тяжелой промышленности, но не к высокоинтеллектуальному труду. Такие вот превратности братских чувств.