В целом можно констатировать, что если российские ресурсы влияния в Закавказье сокращались, то турецкие на Южном Кавказе заметно увеличивались.
В постсоветский период Турция набирала обороты на Южном Кавказе как силами военных (заметная роль в продвижении НАТО), так и дипломатов (усилия в пользу реализации газо- и нефтепроводов трубопроводов в коридоре Баку-Тбилиси-Джейхан).
В целом можно констатировать, что если российские ресурсы влияния в Закавказье сокращались, то турецкие на Южном Кавказе заметно увеличивались.
Разные термины не случайны.
Тут действительно уместно вспомнить терминологическую игру в обозначении региона, потому как Россия с Турцией рассматривает его исходя из различных стратегий и нередко диаметральных интересов.
Увидеть и сравнить это можно как по цифровым показателям – объемам товарооборота и размерам инвестиций, так и по косвенным – по политическому влиянию, количеству открытых образовательных учреждений, численности обучающихся студентов в наших странах, развитию сети НПО.
Можно по-разному оценивать российскую политику, но в любом анализе присутствует факт – более десяти лет (будем брать период с 1993-1994 годов) России удавалось иметь пусть трудные, но относительно стабильные отношения со всеми государствами кавказской тройки (условно: на “три” с Грузией, на “пять” с Арменией, на “четыре” – с Азербайджаном).
Главное – утвердился мир в известных границах кавказских конфликтов.
Затем, с приходом Саакашвили, отношения России и Грузии деградировали совсем, а способы военного давления и сдерживания Тбилиси сократились до минимума.
Пошел процесс разморозки грузинских конфликтов.
После августа 2008-го Россия совсем “списала” Грузию, и несколько выровненный баланс сил региональной геополитики снова сместился в сторону Анкары.
Анкара изящно начала постепенную нормализацию отношений с Ереваном.
Это крайне трудный и для многих не бесспорный шаг, учитывая сильные проазербайджанские настроения в Турции и четкие обязательства Анкары перед Баку.
Одновременно Анкара рискнула попытаться оформить отношения с Абхазией, прямо заявив Тбилиси о своих интересах, но так, чтобы не разрушить стратегическое партнерство с Грузией.
Все это наталкивает на мысль, что турецкая инициатива – “Пакт стабильности на Кавказе” – в части принципов может быть реализована.
Пока Турции удалось немного, но все-таки это движение вперед по самым кризисным линиям кавказской политики.
Само по себе оно заслуживает не только внимания, но и поддержки.
Именно тут возникает вопрос: можно ли объединить усилия российской и турецкой дипломатии на пользу обеим?
В исторической перспективе видно, как России было трудно формировать общий круг интересов с Турцией по целому ряду объективных и субъективно-стереотипных трудностей.
Часто турецкая политика Москвой воспринимается как “американо-турецкая”.
Очевидно, не без основания.
В то же время в турецкой элите существует и мощное пророссийское лобби, оно сыграло свою роль в строительстве газопровода “Голубой поток”.
Турецкая внешняя политика формируется изнутри общественных сил страны, в процессе острых дебатов.
В этом ее основное отличие от российской.
Вместе с тем опыт византийской элиты достался нам обеим: окончательные решения принимаются так же, как и у нас, – ограниченным числом лиц.
В Турции схожая с российской система правления, однако с более четкими акцентами: премьер играет первую политическую роль, президент лишь высший чиновник с широкими полномочиями.
Поэтому предпосылки для совместного взаимодействия Турции и России в ближайшей перспективе будут зависеть от характера взаимоотношений премьеров двух наших стран.