И в Ереване, и в Баку недовольны посредниками Минской группы, поэтому нужно предлагать какие-то иные форматы, оставляя при этом обновленные Мадридские принципы, как первооснову для конкретных решений.
Как сообщает AZE.az, исполнительный директор политологического центра «Север-Юг» Алексей Власов рассказал в интервью агентству «Новости-Армения» о перспективах евразийского проекта, региональных процессах, перспективах урегулирования конфликтов на постсоветском пространстве.- Как Вы считаете, каковы перспективы евразийской интеграции для Армении? Будет ли Ереван вынужден в будущем сделать выбор между Западом и Россией или армянская сторона способна развивать сотрудничество с обоими центрами силы? – Думаю, что в вполне возможно развивать сотрудничество и с Россией, и с евразийским проектом, и с Евросоюзом. Но при этом, мне кажется, что перспективы более тесной интеграции Армении именно с евразийским проектом более предпочтительны с точки зрения, прежде всего, с точки зрения продвижения к новым стандартам качества жизни, более высокому технологическому статусу Армении.Здесь есть большие перспективы, учитывая исторически сложившиеся и экономические, и политические связи с Россией.
Их все- таки больше, чем в отношениях между Арменией и Евросоюзом. Поэтому армянское общество и армянская политическая элита могут более внимательно рассмотреть предлагаемый им проект не только на основе многовекторных приоритетов, которые присущи любой стране, а, прежде всего, на основе ясной стратегической перспективы для Армении.
Условно говоря, того образа, о каком можно будет говорить в проекции на 2030 или 2050 год. – Возможно ли вступление Армении в ЕС в обозримом будущем? – Ну, Турция стоит в «предбаннике» на протяжении десятилетий, и мы видим, что процесс вхождения в ЕС новых членов приостановлен.
Поэтому, мне представляется, что европерспектива Армении довольно туманна, даже не сточки зрения того, как к этому относится Армения, а с точки зрения того, что ЕС никак не может «переварить» Восточную Европу, сталкивается с очень серьезными экономическими проблемами в Южной Европе, ну и в Прибалтике, по большому счету. Поэтому, это вопрос не ближайшего десятилетия.
А там, может быть, образ нового интеграционного проекта, я имею в виду Евразийского Экономического Союза, окажется для Армении более притягательным, и вопрос о евроинтеграции отпадет сам собой. – В таком случае, зачем Армении сотрудничать с ЕС? – Видите ли, Россия тоже сотрудничает с ЕС.
Я знаю, что недавно было принято решение об облегчении визовых ограничений между Арменией и Евросоюзом. В России то же самое – мы хотим, чтобы вопрос по Шенгену решался в несколько ином ключе, нежели сейчас.
Нас привлекает технологическое взаимодействие с Евросоюзом, растут объемы взаимной торговли. Это нормально, и это не вызывает ни у кого никаких вопросов.
Если Россия может развивать партнерство, почему этого не может делать Армения? Но здесь вопрос в том, что является приоритетом, какое направление, какая модель экономического взаимодействия будут основополагающией. Здесь уже идет конкуренция на основе свободного выбора.
Поэтому я думаю, что даже если Армения выберет ЕЭС как партнерскую модель или даже в перспективе войдет в евразийский интеграционный проект, это не будет означать, что отношения с ЕС сразу прекратятся, и контакты по экономическим, гуманитарным, социо-культурным трекам будут прерваны, вовсе нет. – Ощущают ли в Москве попытки выдавить Россию из региона Южного Кавказа? – Это делается не только на Южном Кавказе.
То же самое мы видим и в Центральной Азии. Какое-то время назад полем такого противодействия была Украина.
К сожалению, по последнему выступлению госпожи Клинтон видно, что часть американской элиты по- прежнему рассуждает в духе игры с нулевой суммой возможности, Конечно, прессинг со стороны Запада, прежде всего США, ощущается, и, конечно, российское руководство обеспокоено этим. – И какие шаги нужно предпринять в связи с этими? – Практические шаги здесь должны быть направлены не на попытки вытолкнуть нашихконкурентов с этого пространства, а на создание новых инструментов взаимодействия с странами Южного Кавказа и Центральной Азии.Например, заметно активизировалась работа неправительственных структур.
Здесь мы проигрывали американцам на протяжении последних десяти лет. Сейчас работают новые фонды.
Помимо Россотрудничества и «Русского мира» активно работает фонд Горчакова, создаются небольшие неправительственные структуры, которые взаимодействуют с профессиональными группами — журналистами, историками, политологами. Наконец начали вести большую работу на пространстве СНГ и российские вузовские структуры.
Это конкуренция, а конкуренция должна вестись честно, а это значит, что в сфере неправительственного сектора американцы не должны вставлять нам палки в колеса, как это делают в некоторых странах. К сожалению, мы сталкиваемся с такими примерами.
– Насколько взрывоопасен большой «Ближний Восток», с учетом иранской ядерной проблемы, войны в Сирии, неурегулированности карабахского конфликта, неоосманистских амбиций Турции? Возможна ли глобальная дестабилизация региона? – Я думаю, что из тех точек конфликта, которые вы назвали, помимо Сирии, наибольшую угрозу представляет иранская проблема. Есть опасения, что силовая акция возможна, несмотря на все усилия разрешить иранскую ядерную проблему какими-то иными способами.
Было понятно, что в 2012 году Обама не пойдет на резкие действия. Какой президент, баллотирующийся на новый срок, рискнет пойти на такую акцию с неясными итогами.
Сейчас вероятность такая по-прежнему существует, и некоторые эксперты полагают, что она даже возрастает. А дальше может быть «эффект домино», то есть от иранского конфликта могут пойти трещины и на Южный Кавказ, и на Каспий, что очень опасно для всего региона в целом.
Если говорить о Турции, то здесь проблема отношений Анкары с другими игроками не прошла точку невозврата. Все- таки, Турции предстоит электоральный период, стоит вопрос о сохранении «треугольника» Гюль-Даутоглу-Эрдоган.
Там есть внутренние проблемы, которые, несмотря на всю активность Анкары, ставят определенный предел их усилиям на укрепление доминирующей роли Турции в регионе. – Какова вероятность возобновления военных действий в Карабахе? К каким последствиям может привести новая война, и какую позицию займут мировые и региональные сверхдержавы? – Я думаю, что вероятность, конечно, сохраняется, прежде всего, потому, что конфликт до конца не разрешен.
Если стороны не пришли к согласию, то остается возможность силового решения. Могу сказать однозначно – Россия будет идти до конца в стремлении удержать ситуацию в равновесии.Именно поэтому идут активные контакты и на армянском, и на азербайджанском направлениях.
Дмитрию Анатольевичу, к сожалению, не удалось склонить стороны к компромиссу. На казанской встрече, казалось, стороны были уже близки, были в шаге от первого приближения к практическому урегулированию конфликта.
Владимир Владимирович пока избрал вариант осмысления проблемы, видимо, нужна перезагрузка подходов со стороны России. Я знаю, что и в Ереване, и в Баку недовольны посредниками Минской группы, поэтому нужно предлагать какие-то иные форматы, оставляя при этом обновленные Мадридские принципы, как первооснову для конкретных решений.Резюмирую: вероятность есть, но она пока, к счастью, не столь велика, а гипотетические расклады, кто на чьей стороне будет воевать, даже не обсуждаются, Американские эксперты буквально навязывают вариант: НАТО против ОДКБ, или подключение Ирана к этой войне на стороне Армении.
Я считаю, что это искусственные вбросы, которые только будоражат общественное мнение и в Армении, и в Азербайджане. Но я верю, что все-таки в Карабахе удастся решить вопрос без военного конфликта.
– Основана ли такая вера на расхожем мнении о том, что сторонам есть что терять или это зависит от позиции сверхдержав? – Я думаю, что сторонам есть что терять. Не стоит забывать, что регион пережил несколько кровопролитных войн, последняя из которых закончилась в 2008 году, Мы это хорошо помним, потому что и Россия была в нее втянута.
Фактор великих держав, конечно, влияет, но из любой приграничной, случайной перестрелки может внезапно «родиться» полномасштабный конфликт. Поэтому эксперты в России с чувством огромной тревоги взирают на ситуацию вокруг Карабаха.
Посредникам, Еревану и Баку нужно активизировать усилия в плане возобновления переговорного процесса в полном объеме. Потенциально стороны могут найти компромисс, и в этом смысле я оптимист.
Но путь, безусловно, будет очень долгим, и здесь, конечно, роль посредников – побуждать стороны к диалогу, а посредники, особенно со стороны Евросоюза, не всегда последовательны в своих высказываниях, в своих позициях, Поэтому предстоит долгий и сложный путь, но я верю, что он завершится успехом. – А каковы перспективы урегулирования конфликтов на постсоветском пространстве? – Из всех конфликтов самым решаемым является территориальный конфликт в Приднестровье.
Все-таки он может быть решен в формате федерализации Молдовы. Путь там тоже не близкий, есть проблема миротворцев, которая будет стоять достаточно остро.
Но это решаемая проблема. Все остальные конфликты потребуют очень больших усилий.
Что касается Абхазии и Южной Осетии, я думаю, что Россия никогда не пойдет на отказ от своего решения признать независимость этих государств. Но там все будет зависеть от того, как будет складываться внутриполитический процесс в самой Грузии.
– Ожидаете ли Вы коренного изменения ситуации в южнокавказском регионе после прихода к власти «Грузинской мечты» Бидзины Иванишвили? Допускаете ли возможность урегулирования в обозримом будущем грузино-российских отношений? – По второму вопросу – да, допускаю. Но не в 2013 году.
Это будет постепенное движение навстречу друг другу. Дай Бог, чтобы в Грузии сохранилась политическая стабильность.
Мы видим, какие там идут процессы. Внутриполитическая обстановка очень сложная, непростая.
Диалог между Москвой и Тбилиси, я думаю, будет идти пока по линии гражданских обществ с участием деятелей культуры, представителей медиасообщества, не переходя пока на более высокий уровень. А там посмотрим, чем закончится президентская кампания.
– Смирится ли когда-нибудь Грузия с потерей Южной Осетии и Абхазии? – Я бы не хотел ставить так вопрос. Рано или поздно Грузии придется выстраивать отношения с Абхазией и Южной Осетией на совершенно иных принципах, Южную Осетию грузины потеряли, что называется, сами.
Я не представляю, как после 2008 года народ Южной Осетии может заявить о немедленной готовности к дружественным отношениям. Их пока еще разделяет кровь.
Нужно какое-то время, чтобы Грузия поменяла вектор действий и риторику в отношении абхазского народа и народа Южной Осетии. После этого уже можно будет говорить о каком-то политическом диалоге.
– Ухудшились ли российско-азербайджанские отношения после закрытия Габалинской РЛС? Если да, то может ли это привести к далеко идущим последствиям? – Я думаю, что в российско-азербайджанских отношениях наступила некая пауза, но я бы не сказал, что это какое-то похолодание. Вопрос о Габале — только один из аспектов военно-технического сотрудничества между РФ и Азербайджаном.
Самое главное, что пока еще не состоялась, на мой взгляд, ключевая встреча между Владимиром Путиным и Ильхамом Алиевым. Я думаю, что судить о том, по какому треку будет идти диалог между Москвой и Баку можно будет только после того, как эта встреча состоится.
Южнокавказская политика субъективирована, и личностный фактор в ней играет огромную роль. То же самое касается диалога между Россией и Грузией, Россией и Арменией.
От первых лиц зависит очень многое. Идеальным вариантом для России является нормализация отношений с Грузией, сохранение стратегического партнерства с Арменией и развитие экономических и политических связей с Азербайджаном.
Но это идеал, который сложно осуществим, в условиях, когда между Баку и Ереваном есть нерешенная проблема Карабаха. Это очень сложная задача, и нужно великое искусство дипломата, чтобы этот баланс выдерживать.
– Как Вы считаете, Азербайджан является прозападной, пророссийской или нейтральной страной? – Как и любая элита на постсоветском пространстве, азербайджанская элита, прежде всего, национально ориентирована, а остальное – это вопрос личных симпатий и антипатий, которые могут не проявляться в формате реальной политике. Я бы сказал, что отношение внутри азербайджанской элиты к России, на самом деле позитивное.
На уровне психологического, ментального восприятия, очень много осталось от старых добрых времен, когда русские, азербайджанцы, армяне еще учились вместе в одних и тех же вузах. Я знаю, что и в азербайджанском и в армянском политическом классе много выпускников российских вузов.
Ну как они могут с Россией враждовать, как бы ситуация ни складывалась?Но политика такая вещь, которая иногда формирует совершенно иной вектор движения, независимо от прежних личных связей. Но если бы Азербайджан однозначно сделал ставку на Запад, я думаю, мы увидели бы совершенно иную картину.
– Сохранится ли нынешний уровень армяно-российских отношений, независимо от политических процессов и результатов выборов? – Я думаю, итоги предстоящих выборов и в Армении, и в Азербайджане понятны. У президентов реальных конкурентов, будем откровенно говорить, нет.
Думаю, что та ситуация, которая есть сейчас, в ближайшие годы продолжится. Поэтому я и говорю, что в отношении Армении, Грузии и Азербайджана очень важен диалог на уровне первых лиц.
Путин не торопится ни с кем встречаться, потому что хочет проработать линию действий России так, чтобы уравновесить ситуацию в регионе и чтобы по каждому из упомянутых треков удавалось сохранить мир, стабильность и устойчивое развитие экономических и политических связей..