Расим Агаев, бывший пресс-секретарь Президента Азербайджана, пишет о том, что происходило в смутные дни начала-середины девяностых годов, действиях Народного фронта, Ходжалинской трагедии.
В статье политолог пишет, что путь Азербайджана к лучшему обществу проходит не через войну, революции и госперевороты, передает AZE.az.
Предлагаем читателям статью, опубликованную на Haqqin:
…Перед тем я находился в Москве, проводил бесконечные пресс-конференции о ходжалинской трагедии, показывал ленты Чингиза Мустафаева и Маиса Мамедова, московские журналисты подавленно молчали. Поздно ночью ко мне в постпредство прорвался незнакомец, представившийся старым бакинцем, давно перебравшимся в Москву.
«Теперь уезжаю в Израиль, – сказал он, с сочувствием вглядываясь в мои усталые от бессонницы глаза. – Я пришел к вам сказать, что вы потеряли Баку, а вскоре потеряете и республику. В ближайшие дни президент будет свергнут и дорога к власти для героев люмпенской революции будет окончательно открыта. У вас только один шанс – сделать с ними то, что делали с люмпенами во всех цивилизованных странах – раздавить!
– Как по-азербайджански «люмпен»? – спросил я, удивляясь не столько сообщению, сколько политической формулировке предстоящего события.
– Не знаю, – ответил он. – Скорее всего, джындыр… ».
Он звонил мне каждый год в начале марта, учитель истории Рома Талышев, пока не покинул этот свет несколько лет назад. И каждый раз напоминал о том, единственном спасительном, увы, так и не использованном нами шансе…
«Мартовские иды наступили!»
2 марта 1992 года Азербайджанскую Республику приняли в ООН. Это стало возможным вследствии подписания А.Муталибовым Договора об СНГ. Грузии, президент которой З.Гамсахурдия наотрез отказался сделать то же самое, пришлось ждать прихода Э.Шеварднадзе… Нам казалось, что поистине историческое сообщение из США благоприятно скажется на накаленной добела атмосфере Баку. Увы, поведение лидеров НФА, как и сообщения спецслужб, подтверждали предупреждение Р.Талышева о готовящемся госперевороте.
«В аналогичной ситуации 15 марта 44 года до нашей эры Юлий Цезарь, предупрежденный о покушении на него в мартовские иды, встретив предсказателя по дороге в сенат, сказал не без иронии: «Мартовские иды наступили». «Наступили, но ещё не прошли» — ответил предсказатель.
Об этой известной истории я с горечью напомнил своим коллегам 5 марта 1992 года перед началом сессии Верховного Совета, тогдашнего парламента страны. В отличие от Цезаря наш президент подготовился к заседанию своего сената. Руководитель президентского аппарата Гаджиев, ближе всех стоявший к президенту, дал понять, что с лидерами оппозиции имеется договоренность и по кадровым вопросам, а главное – договорились не митинговать, не осаждать парламент.
Намечена была также отставка Эльмиры Кафаровой, и было известно, что ее место займет ректор мединститута Ягуб Мамедов.
Эльмира-ханум, казалось, была счастлива от ожидаемого ухода из политики.
«Неужели я однажды проснусь и не увижу более этих озлобленных лиц, не услышу более этих безумных речей, напоминающих проклятья?!», – говорила она мне накануне. Эта была умная, не лишенная остроумия, мягкая, истинно интеллигентная азербайджанка… В сложившейся ситуации она смотрелась как жертва, призванная умиротворить люмпенов, рвущихся к власти.
И, кстати, уже распределивших между собой руководящие кресла. Как сообщали наши источники, согласны были все претенденты, кроме Эльчибея. «Он не желает, чтобы азербайджанских демократов обвинили в госперевороте», – объяснял наш человек в рядах оппозиции.
«А может, он понимает, что работа президента не для него. Ведь, как говорят русские, «Державу блюсти – не бородой трясти», – шутил я. Как бы то ни было, Ягуб Мамедов уселся в председательское кресло. Причем, для исторической точности заметим, что «против» не нашлось ни единого голоса среди сонмища истеричных крикунов, обвинявших правящую команду во всех смертных грехах и в первую очередь в повальной коррупции.
Профессор Я.Мамедов до сих пор при случае упоминает этот действительно подлинный факт в качестве доказательства своего непререкаемого авторитета в массах. Бывший ректор действительно пользовался влиянием в определенной части электората, «фронтисты» же, как называет сторонников НФА Зардушт Ализаде, были повязаны с руководством мединиститута бесконечными обращениями по поводу приема своей многочисленной родни, в одночасье пожелавших стать лекарями. Известно, это был неплохой по тем временам, да и по нынешним; бизнес. Однако на этот президентский ход, Демблок, как именовалась оппозиционная фракция, ответил хуком, который оказался смертельным: в ультимативной форме было выдвинуто требование продемонстрировать телесюжеты, снятые в Ходжалы. Рев огромной толпы за стенами ВС не оставил Я.Мамедову шансов для отступления.
То, что произошло далее, еще раз подтвердило уже устоявшееся мнение – ради свержения власти, ради достижения своих узкокорыстных целей азербайджанская оппозиция в лице ее лидеров готова на все. Кадры мученической смерти женщин, стариков, детей на заснеженных склонах Карабаха потряс зал, вызвал настоящий шок у А. Муталибова, от которого он так и не избавился до конца этого жуткого спектакля в постановке Демблока и его бесчинствующих толпищ. Но это было не все.
Население прифронтовых районов впало в глубокую депрессию, парализовав их волю к сопротивлению. Думали ли, догадывались ли люди Эльчибея о таких последствиях своих безответственных требований? Позже некоторые из демократов ссылались на неопытность своих соратников. Полноте!
Они с самого начала выхода на политическую арену действовали по принципу: чем хуже для власти, тем лучше для нас. И не скрывали того, ссылаясь на неписаные законы политики. Так, по-существу азербайджанская оппозиция оказалась в одном окопе с армянскими сепаратистами.
Во время короткого перерыва я подошел к группе лидеров оппозиции. «Почему вы не принимаете предложения о коалиции? Ведь другого способа добиться народного единства, о чем вы все время кричите – нет!» «Мы что – шизофреники?!» – отвечал один из них, некий Оруджев. «Что же, история покажет, кто на самом деле сошел с ума», – отвечал я. Однако ни тогда, ни сейчас я не испытываю никакого удовлетворения от своей правоты.
Был ли выход?
И тогда, и в самом начале внутриполитического противостояния, например, перед январем и позже, многим представлялась логически оправданным коллективная отставка. Но отставка как средство снятия остроты политической борьбы может быть эффективной в мирных условиях и при наличии отлаженной государственной системы управления. Оставлять власть в раздираемой сепаратизмом и прямой армянской агрессии власть люмпенам, фактически случайным людям?
Не есть ли это сомнительный выход из безвыходной ситуации? Впрочем, неожиданно прозвучало предложение и из оппозиционных рядов. Араз Ализаде, лидер социал-демократов, пользовавшийся благосклонностью А. Муталибова, призвал президента объявить чрезвычайное положение, запретить деятельность политических партий и заморозить работу парламента на 6 месяцев. Другой социал-демократ, Зардушт Ализаде свидетельствует о том, что в эти часы – к ночи 6 марта – российские войска занимали позицию за парламентом, ожидая приказа разогнать беснующиеся толпища. Но когда эта информация прозвучала с трибуны, демблоковцы повскакали с мест и началась очередная вакханалия.
«Ночью русские войска исчезли», – пишет З.Ализаде. И тут последовал очередной и, как оказалось, последний ультиматум оппозиции: президент к полудню должен уйти в отставку, в противном случае толпы, ведомые Демблоком, двинутся на штурм Верховного Совета.
Муталибов удалился на раздумья. После бессонной ночи нервы у всех, в том числе и у меня, были напряжены до предела. В один из моментов я подошел к стеклянным дверям фойе. За ними бесновалась толпа. «Зажигали» ее своими непристойными выходками развязного вида женщины, которых в Баку издавна принято называть обитательницами знаменитого сквера с парапетом, где когда-то имелся публичный дом. Их истошные крики периодически перекрывал визг Лейлы Юнусовой, взывавшей к президенту: «Уходи! Будь же наконец мужчиной!»
Через несколько минут я поднялся на второй этаж, где находился измученный президент. Он говорил с кем-то по телефону. Потом бросив трубку, вскрикнул в сердцах: «Вот тебе и министр внудел: спрашивает меня, идти на помощь или нет?!»
«Так надо было приказать, чтобы он явился сюда! И не один, а с отрядом спецназа! Жизни президента, депутатов, членов правительства открыто угрожают вооружённые люди, а главный полицейский спрашивает – что ему делать!»
На это А.Муталибов только махнул рукой. «В таком случае я предлагаю собраться и единым строем выйти из здания и направиться по домам! Пусть прольется кровь! И тогда будет всем ясно, чего хотят эти люди! Я абсолютно уверен – они не допустят крови!» Президент на минуту стих, возможно, вспомнил информацию об особых зарубежных контактах некоторых лидеров оппозиции. Они были не такими уж самостоятельными. Но в той взвинченной ситуации кто бы мог об этом говорить открыто?!
«Да поймите же вы – они хотят моей головы. Им нужен я! Уйду, и они успокоятся!»
Это было последнее, что я услышал от президента, который через полчаса отбыл в историю. Дело было, разумеется, не в голове президента, а в его кресле. Точнее, во власти. А она уже валялась у ног людей, называвших себя народофронтовцами…
Вместо заключения
С того дня прошло ровно 25 лет. В тот час, когда я готовился выйти к свирепствующим толпам, мне было 52 года. Но и сейчас я убежден:
– путь Азербайджана к лучшему обществу проходит не через войну, революции и госперевороты;
– если кто-то вознамерился силой разрушить существующий порядок вещей, он непременно это сделает, если власть не продемонстрирует свою решимость сохранить мир и право на эволюцию;
– народофронтовский способ завоевания власти есть обман общества и всего народа; общество давно разуверилось в тех, кого в силу исключительных исторических причин люди приняли за выразителей народных чаяний, как в типичных самозванцах; в ближайшие десятилетия им не быть у власти. И это величайшее благо для Азербайджана.