Севиль Гасанова – это имя помнят многие ходжалинцы, которые будут до конца своих дней благодарить ее за спасение своих детей. Она оказалась в последнем вертолете, который прилетел 13 февраля 1992 года в Ходжалы, чтобы вывести мирное население, передает AZE.az. До последней минуты она втягивала через его небольшое окошко десятки детишек, которые со слезами на глазах искали в уже взлетевшем вертолете своих родителей. Она спасла их жизни, но не смогла в тот злополучный день помочь своей трехлетней дочери. Когда вертолет поднялся над Ходжалы, маленькая Афет осталась на земле. А спустя несколько дней девочка попала в плен, где пережила все ужасы войны, пишет “Москва-Баку”.
Ходжалы долгое время считался селом, где жило не больше 2 тысяч человек, Только в конце 90-х годов он получил статус города – к этому времени здесь были размещены изгнанные из Ханкенди азербайджанцы, а население составило около семи тысяч человек.
– Именно в Ходжалы находился единственный в Карабахе аэропорт, и поэтому для армян это место имело стратегическую важность, – рассказывает Халил Велиев, переселенец из Ходжалы.
В те переломные годы он был студентом и параллельно стажировался в исполнительной власти Ходжалы. Сегодня, несмотря на то, что этот город захвачен армянами, его исполнительная власть все еще функционирует. Часть администрации расположилась в Баку, другая в Геранбойском районе, где компактно проживают беженцы из Ходжалы. Именно Халил Велиев познакомил нас с супругой покойного брата Севиль Гасановой.
– Вы не подумайте, что я рассказал вам о ней, потому что она моя родственница. Эта женщина пережила страшные дни, и заслуживает, чтобы о ней все узнали, – говорит Велиев.
Семья Севиль Гасановой принимает нас в одном из общежитий в Баку – здесь они разместились после того, как покинули Ходжалы. Они думали, что это ненадолго и скоро вернутся в свой родной дом, но прошло 25 лет и перемены в их жизни так и не произошли.
– Вы помните, что происходило в Ходжалы накануне тех трагических событий? – спрашиваю у нее.
– За несколько месяцев до трагедии в городе уже сложилась напряженная атмосфера. Постоянные автоматные очереди, взрывы минометов, выпущенные в небо ракеты, гибнущие люди – все это привело к тому, что из 30 семей, которые жили в нашем районе, остались только две – мы и соседская, в которой была беременная женщина. А тут как раз подошло время родов, а мы не могли найти ей врача. Мужчины отправились ночью в соседнее село за повитухой Хюрю хала, которая помогла ей родить дочь, – рассказывает Севиль. – Через несколько дней молодая азербайджанка с 20-дневным ребенком вместе с другими ходжалинцами попытается бежать через лес в сторону Агдама, но попадет в плен к армянам. Что с ней стало дальше, неизвестно, больше ее никто не видел.
В начале 90-х годов Севиль и ее муж Кямал только переехали в свой новый дом. Здесь они растили трех детей – старшему сыну было восемь, средней дочери – шесть, а самой младшей – три. Именно на судьбу младшей дочери Афет и выпали страшные испытания.
– 13 февраля мы узнали, что прилетел последний вертолет, и все оставшиеся жители города ринулись в аэропорт. Перевозили только стариков, женщин и детей, но людей было много, а мест мало. Летчикам приходилось отталкивать людей, чтобы вертолет взлетел, а те в отчаянии хватались за подножку и поручни. Мне повезло, военные помогли мне подняться в салон, я потянула за собой свекровь и золовку, а муж в это время перекинул через окошко наших детей. Была суматоха, место было мало, все хотели спастись. Отчаявшиеся люди протягивали мне в окошко своих детей – спаси хотя бы их, кричали они. Я считала их своими детьми и тянула всех без разбору, и только когда вертолет взлетел, уставшая прислонилась к окну. Была неразбериха, все кричали и плакали, я звала своих детей, двое откликнулись, а третья нет. Я подумала, может она где-то в глубине салона, приземлимся, отыщу ее, – вспоминает Севиль.
Перегруженный вертолет, сделав пару неудачных попыток приземлиться в Агдаме, взял курс на Гянджу. Когда выходили из вертолета, Севиль услышала отчаянные крики свекрови «Афет нет, ее оставили в Ходжалы». И тут она поняла, что произошло то, чего она страшно боялась. Муж потом расскажет ей, что когда вертолет взлетел, по ту сторону поля он увидел Афет, которую держал на руках ее дедушка. В ту секунду Кямала охватило отчаяние – он понимал, что им вряд ли спастись и эту участь могла разделить и его трехлетняя дочь.
– Вместе с другими ходжалинцами мы требовали, чтобы нас отвезли в Агдам – он был ближе всего к нашему городу, – вспоминает Севиль. – Ведь я была не единственная, кто потерял своего ребенка. Кто-то искал родителей, кто-то детей. В военном штабе узнали, что бежавшие через лес ходжалинцы попали в ловушку к армянам. Среди них была и моя девочка… А в это время в агдамскую мечеть привозили трупы убитых ходжалинцев. Я каждый день ходила туда и все время надеялась, что не найду там своих близких. Прошло несколько дней, а новостей об Афет не было.
Армянские бандформирования перешли в наступление на Ходжалы в ночь с 25 на 26 февраля. Бежавшие через лес ходжалинцы пытались найти дорогу к Агдаму. Два дня Кямал, его отец и Афет вместе с другими людьми блуждали по лесу. Вместо еды они жевали листья и ветки деревьев, воду заменял снег. Но самое главное это было выдержать не голод, а холод – февральские морозы сгубили в те дни не одну жизнь.
На третий день ходжалинцы попали в плен к армянам. Бежавшим людям они стреляли в спину, а тех, кого удалось взять в заложники, повезли в Аскеран. Здесь избитых и измотанных людей держали в подвалах домов. Позже Кямал признался жене, что хотел убить свою дочь, чтобы не видеть, какие страдания она переносит. Но он не смог это сделать – Афет плакала и звала его «папа, папа». Обняв ее, все эти дни они не выпускал ее из своих рук, пытаясь хоть как-то согреть девочку. У малышки не было обуви, ее ноги сильно обморозились и опухли. Кямала же, когда брали в заложники, сильно избили, а от удара прикладом автомата ему разорвали внутренние органы.
А в это время в подвал спускались армянские боевики, которые забирали наверх молодых азербайджанских мужчин. По автоматной очереди все понимали, что назад они больше не вернутся. Пришла очередь Кямала, но увидев раненого и измученного мужчину с ребенком на руках, армяне решили его не убивать. Ведь раненых и беспомощных они собирались обменять, решив, что все равно они не выживут. А обменивали на бензин, солярку…
Всё это время Севиль в Агдаме жила с надеждой, что ее близкие остались в живых.
– Обычно матери не спят по ночам, когда их дети болеют. А как тут дальше жить, зная, что твой ребенок находится в плену? Я каждый день ходила в мечеть, куда приносили тела погибших. Так прошло четыре дня. За это время я увидела среди этих тел немало своих родственников, соседей. От увиденного самой хотелось умереть, – рассказывает азербайджанка.
Все эти дни в Агдаме она ходила обезумевшая от горя, вспоминала глаза дочери, ее маленькие ладошки, на которые перед выходом из дома надела синие варежки.
– Как я могла есть или пить, пока моя дочь находится в плену? Помню, как пришла в себя после обморока и увидела рядом журналиста Чингиз Мустафаева. Он протянул мне стакан воды и сказал: «Выпей сестра, мы должны продержаться и дождаться их». В те дни в Агдаме было несколько журналистов. Помню русскую журналистку, которая упала в обморок у входа в мечеть, куда привезли тела убитых. Мы, женщины подхватили ее и вывели наружу. Увиденное зверство не каждый мог пережить, – говорит Севиль.
Эту историю год назад «Москва-Баку» уже рассказывал – со слов той самой русской, заслуженного журналиста Азербайджана Надежды Исмайловой. Вот как она вспоминала этот страшный момент:
«Главная мечеть. Вот где народ… Все кричат, рыдают в голос, буквально воют. Женщины рвут на себе волосы, расцарапывают лица. Час назад два грузовика привезли изуродованные трупы ходжалинцев. Ребята с ходу включают камеру. Картины апокалипсиса. Можно ли пережить, если это твой ребенок, твой сын, твой брат или твоя мать. Люди в шоке. Бродят среди мертвых, ищут родных. Кто-то находит сына, теряет рассудок. Я теряю сознание. Сквозь туман вижу лица женщин, которые приводили меня в чувство. У одной – щеки в глубоких царапинах, из которых сочится кровь. Она гладит меня по голове, она говорит нежные слова: «гурбан олум сене». А мне вдруг становится ужасно стыдно. Это у них горе, у них беда».
…На пятый день к Севиль прибежала соседка, сказала, что привезли пленных, которых разместили в больницах Агдама. Обезумевшая мать обошла все больницы города, но не нашла свою дочь. Оказалось, что Афет с прибывшего грузовика с пленными сразу же забрали родственники, а Кямала отправили в Барду – его срочно нужно было оперировать.
– Я понимала, что Афет теперь в безопасности, и поэтому отправилась за мужем. Увидела его после операции, избитого и изможденного. Он рассказал, что армяне хотели отобрать у него Афет. Кямал отдал все сбережения и золотые украшения, которые удалось забрать из дома, но дочь не разрешил трогать, – говорит Севиль.
Вечером же она уже обнимала и целовала свою дочь, которая вцепилась в нее крепкой хваткой и шептала «Почему ты меня оставила».
– Она рассказывала мне, как их мучили, какие страшные вещи она видела, а я сходила с ума от ее рассказов. Ей было всего три года, а она пережила ужасы войны. Мы потом долго ее лечили. В то время многие ходжалинцы получили обморожение ног, врачам приходилось их ампутировать. Нам повезло, врачи спасли ее ноги, и моя девочка может ходить, – говорит ходжалинка.
Здоровье Афет поправили, но психологическое состояние трехлетней девочки было трудно восстановить.
– У нее был панический страх перед военными. Как только она их видела, то сразу же убегала и пряталась. Помню, в 1995 году покойный общенациональный лидер Азербайджана Гейдар Алиев приходил в наше общежитие. Он знал, что здесь живет девочка, которая попала в плен к армянам, и хотел ее увидеть. Афет должна была вручать ему цветы, но увидев издалека вокруг Гейдара Алиева военных, она убежала и спряталась в одном из соседних домов. Мы долго ее искали, но нашли только когда все ушли, – рассказывает Севиль.
Около двух месяцев Кямал оставался в больнице Барды. Все это время дети были с родственниками, а Севиль ухаживала за мужем.
– Когда выписывались из больницы, подошла медсестра, которая расплакавшись, спросила, куда вы теперь пойдете, у вас же нет дома, денег. Ситуация действительно была сложная. Кямала отправила на лечение в Истису, а затем в Нафталан. Через год мы поехали в Баку, где нас разметили в общежитии для студентов, – говорит Севиль.
Муж Севиль долгие годы страдал от полученных ран. В 2002 году, через 10 лет после Ходжалинской трагедии, он скончался от сердечного приступа.
– Я потеряла много близких в карабахской войне, – говорит Севиль. – Мой брат – Табиль Гасанов – национальный герой Азербайджана, который погиб при операции в Дашалты в 1992 году. Свекор скончался через несколько лет после того, как мы покинули Ходжалы.
Я спрашиваю о судьбе Афет, как сложилась ее дальнейшая жизнь.
– Она вышла замуж и переехала в Гянджу. У нее родились двое девочки. Да, моя дочь выжила в этой страшной трагедии, но сколько юных азербайджанок погибло в плену…, – тихо говорит Севиль.
Сегодня Севиль ханум живет вместе с сыном. Вугар стал полицейским, а недавно создал свою семью.
– Мне было восемь лет. Прошло 25 лет, а я все еще не могу забыть те страшные дни. Я учился во втором классе, но мы уже несколько месяцев не ходили в школу. Ее все время обстреливали, погибли несколько одноклассников. Я помню наш дом, это было одноэтажное, небольшое строение. Дом дедушки был в нескольких сот метрах от нашего дома, ночью я пробирался к нему при свете ракет, выпущенных в небо армянами, – вспоминает Вугар.
Он помнит, как много раз вместе с семьей они направлялись в аэропорт, в надежде улететь из Ходжалы. Все уставали, были в отчаянии, чувствовали себя брошенными.
– Все хотели спастись, – рассказывает Вугар. – Последний рейс ждали 4 часа. Мужчины оставались, улетать разрешали только женщинам, старикам и детям. Вертолет был перегружен и с трудом поднялся, а в это время армяне начали его обстреливать. Мы не верили, что живыми выберемся оттуда. Но еще больше я переживал за тех, кто остался внизу. Мое сердце было с отцом, дедушкой. Я не давал закрыть окно, кричал, звал папу. Мама всю дорогу меня успокаивала, а когда мы добрались до Гянджи и поняли, что Афет с нами нет, я стал плакать и просить ее вернуться назад, за сестренкой.
Раньше Ходжалы часто снился Вугару. В последнее время это происходит все реже и реже.
– Но это не значит, что я забыл свой родной дом. Память о тех событиях жива, как никогда. Армяне оставили нам незаживающую рану, – утверждает молодой азербайджанец.
– Все мечтают попасть в столицу, в Баку, а мы оказались здесь вынуждено, – продолжает разговор дядя Вугара, Халил Велиев. – Нам хорошо в Баку, но мы все равно хотим домой, в Ходжалы.
В те смутные дни Велиев учился в Баку, но все время выезжал в Агдам и Ходжалы.
– В городе не было провизии, свет, газ и воду тоже давно выключили. Вертолеты работали как маршрутки, совершая несколько рейсов в день. Мы ждали, что освободят Аскеран – это был единственный коридор для выхода ходжалинцев, но этого не произошло. В феврале 1992 года несколько дней не было перестрелок, установилась тишина и поэтому некоторые жители решили вернуться в Ходжалы. Армяне будто специально это устроили, чтобы заманить как можно больше людей обратно в город. И тут началось наступление, они захватывали село за селом, оставался только районный центр. У меня до сих пор перед глазами военный вертолет, срываемые от порыва ветра одежды людей и разбросанные вокруг чемоданы, – вспоминает Халил.
За столом наступает тишина. И тут Севиль ханум признается:
– Когда приходит февраль, я теряю покой. Если бы было возможно убрать его из календаря… Не хочу, чтобы он наступал… Единственная мечта – увидеть могилу брата. Его похоронили недалеко от Шуши. Я верю, что когда-нибудь мы вернем свои земли, и я смогу принести цветы на его могилу.
