На днях в Гобустанской тюрьме вновь голодали и протестовали заключенные. Спокойствие в камерах не воцарилось даже после посещения тюрьмы представителем Совета Европы.
О ситуации в Гобустанской тюрьме, а также во всей пенитенциарной системе Министерства юстиции Азербайджана рассказывает директор Правозащитного центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов, передает Bakililar.AZ со ссылкой на «Новости-Азербайджан».
– Прежде, чем встретиться с Вами, я покопался в Интернете и обнаружил Ваш сайт «Все о жизни в тюрьме». Существует ли специализация между азербайджанскими правозащитниками, в соответствии с которой вы, например, работаете только по соблюдению прав человека в местах заключения?
– Общественных организаций, защищающих права человека в местах заключения, в Азербайджане две. Это «Наблюдение за тюрьмами в Азербайджане» Кямиля Салимова, и «Азербайджанский комитет борьбы с пытками» Эльчина Бехбутова. ПЦА же занимается мониторингом социально–правовой сферы в колониях, тюрьмах и изоляторах.
Тюремной проблематикой мы занимались тогда, когда ни одну другую организацию это не интересовало – в декабре 1996 года мы стали посещать тюрьмы. Пикантность ситуации заключалась в том, что мы действовали без государственной регистрации, хотя тогда у нас были правозащитные организации с регистрацией в Минюсте. Их как раз в тюрьму не пускали. Видимо, кто-то наверху заметил, что мы черное называем черным, а белое белым. Им нужны были НПО, которые бы подтвердили факт улучшения содержания азербайджанских заключенных, так как летом 1996 года Азербайджан пригласили в Совет Европы в статусе специального гостя. Сразу в стране началась суетливая реформа в тюрьмах, ситуация в них стала улучшаться, тут мы и понадобились. Хотя в целом права человека в стране не улучшались. А в тюрьмах, я могу подтвердить, содержание стало лучше, заключенные уже не падали в голодный обморок и могли питаться сносной тюремной баландой. Так мы стали наблюдать за правами человека в тюрьмах, готовить отчеты. Теперь мы ежегодно пересматриваем наши приоритеты, уже не отслеживаем ситуацию в женской и детской колониях, так как там часто бывают местные и иностранные общественные деятели, и положение в этих местах заключения действительно стало лучше. У нас беспокойства за эти учреждения нет.
Но остаются в центре нашего внимания некоторые тюрьмы, колонии, крытая тюрьма в Гобустане, политические и пожизненные заключенные.
– Сколько у нас мест заключения?
– 17 исправительных колоний, одна воспитательная колония (детская). Есть центральная тюремная больница с различающимся режимом для разных заключенных. Три следственных изолятора Министерства юстиции, и Гобустанская тюрьма закрытого типа.
– Что означает «крытая тюрьма»?
– Это неправильный, обиходный термин. На самом деле Гобустанская тюрьма называется учреждением закрытого типа. Есть еще учреждения открытого и полуоткрытого типа. В открытое учреждение осужденный может прийти и уйти. Это колонии временного поселения, где в основном живут убившие по неосторожности. Их не отрывают от общества. Полуоткрытыми считаются колонии, в которых содержатся заключенные, имеющие право заниматься спортом, работать, достаточно часто встречаться с родными. В учреждениях закрытого типа камерное содержания. Гулять, работать, учиться заключенным там не полагается, встречи с родными редкие.
Раньше такая тюрьма в Азербайджане было одна – Шушинская, знаменитая на весь союз «шушинская крытка». Ирония судьбы в том, что армяне переоборудовали шушинскую тюрьму в полуоткрытую колонию, а наши из Гобустанской колонии создали закрытую тюрьму.
Мы не включаем в свой список следственный изолятор в Ханкенди и Шушинскую тюрьму, так как мы не можем проводить там мониторинг, поручая это нашим партнерам в Нагорном Карабахе.
– Какова ситуация с голодовкой заключенных в Гобустане?
– Единственный заключенный, который зашил свой рот и проводил сухую голодовку, уже расшил рот. Это Рауф Эйвазов – бывший военнослужащий. Его обвиняют в том, что он на три дня сдался армянам, армяне его одели в форму, дали автомат, дубинку и он колотил там наших пленных. Потом этот полуармянин по происхождению перешел вновь на нашу сторону и продолжал служить в нашей армии.
Интересно то, что на армянской стороне есть другой человек, который действительно избивал наших заключенных, и продолжает жить в Карабахе. Есть множество свидетелей, которые путают этих двух людей, хотя они внешне отличаются. То есть имеются основания считать, что Эйвазова осудили ошибочно, тем более, что он себя виновным не признал. Эйвазов пытался вызвать других свидетелей, но доказать свою невиновность ему не удалось. Как пожизненника, я защищаю его права.
Эйвазов зашил себе рот по следующим причинам. Власти дали ложную информацию о том, что Эйвазова нет в списке пяти заключенных, объявивших голодовку. И тогда он для того, чтобы никто не сомневался в его акции протеста, зашил себе рот. Не знаю, почему тюремные администрации всегда стараются уменьшить количество протестующих заключенных в списках, которые они представляют общественности. В Гобустане 84 бывших смертника, 230 осужденных на пожизненное заключение. Рядом с этой цифрой 5 или 15 голодающих – мизер. Зачем нужно преуменьшать количество протестующих на одного человека?
– Зачем они протестуют?
– Требований несколько, основное то, чтобы Верховный суд пересмотрел их дела. Если до отмены смертной казни длительность заключения не могла превышать 15 лет, то после ее отмены им должны дать именно такое наказание. Тем более, что после акта об отмене смертной казни, о назначении бывшим смертникам длительных сроков заключения говорил бывший президент Гейдар Алиев и бывший спикер парламента Муртуз Алескеров.
В рассмотрении жалоб этих заключенных есть проблемы. До 1 сентября 2000 года в Азербайджане были суды двух инстанций, а, приговаривая к расстрелу, осуждали без права пересмотра приговора. В 2000 году появилось право на пересмотр дел в Апелляционном и Кассационном судах. Тогда пожизненники стали подавать апелляционные жалобы, и всем отказали. Отказ мотивировали тем, что преступники были осуждены Верховным судом, а Апелляционный суд ниже в иерархии Министерства юстиции, и не может отменить решение ВС. К сожалению, только в прошлом году, в случае Фахмина Гаджиева Европейский суд установил, что приговоры Верховного суда являются решением первой инстанции и могут быть опротестованы в Апелляционном суде. Теперь многие заключенные, ссылаясь на этот прецедент, обращаются в Апелляционный суд, но им снова отказывают.
Приговор, вступивший в законную силу, может быть пересмотрен в кассационном порядке. В советское время это можно было сделать в течение 30 суток после суда первой инстанции, сейчас этот период продлили до 18 месяцев. Заключенные обращаются с кассационной жалобой, но их заявления отклоняются на основании того, что со времени введения нового кодекса прошел длительный срок, и приговоренные к расстрелу уже не могут обжаловать свой приговор. То есть мы имеем типичный правовой тупик переходного периода.
Когда Конституционный суд рассматривал эту ситуацию, было заявлено, что осужденные до судебной реформы имеют право на пересмотр своих дел в апелляционном и кассационном порядке. А введение каких-то ограничительных сроков является судебной самодеятельностью.
После того, как гобустанские заключенные объявляли предыдущую голодовку, в мае-июне 2007 года, председатель Верховного суда сделал заявление о том, что заключенные не должны голодать, тем самым оказывая давление на судебные органы. Пусть мол, они обратятся к ним в индивидуальном порядке. Однако им всем дали однотипный ответ с отказом о пересмотре. Эту отписку получили даже те, кто не был приговорен к расстрелу и даже не обращались с просьбой о пересмотре их дел. Значит, их жалобы даже не читали.
Все это и привело к тому, что заключенные «психанули».
– Недавно в Азербайджане находился комиссар по правам человека Совета Европы Томас Хаммерберг.
– 3 сентября он навестил Гобустанскую тюрьму, ему показали относительно хорошие корпуса. Когда заключенные узнали о том, что тюрьму посетил высокий гость, они стали стучать по решеткам и дверям. У заключенных есть информация о политической жизни вне тюрьмы, они слушают радио, получают вести от родных и знают о том, что приехал очередной проверяющий наши тюрьмы. Короче говоря, администрация тюрьмы и сам Хаммерберг испугались, что начнется бунт, и гость быстро покинул это заведение.
Но за несколько минут, что Хаммерберг побывал в камерах, он сделал вывод, что летом там сидеть невозможно. Так и сказал на пресс-конференции в Баку, а также президенту Азербайджана.
Вопрос вентиляции и кондиционирования воздуха в тюрьме не является таким нерешаемым, чтобы об этом говорил уполномоченный по правам человека Совета Европы. Казалось, реакция должна быть такая – администрация налаживает вентиляцию воздуха в камерах, подает в них холодную воду. На самом же деле в Гобустане отключили воду и электричество. Заключенные были наказаны. Сидя без вентиляторов, они потели, а в кранах не было воды, чтобы смыть пот. Это и спровоцировало группу заключенных из 10 человек на акцию протеста. Одними из их требований было улучшить электро- и водоснабжение в тюрьме. Последним протестующим в этой десятке и был тот самый Эйвазов.