Российский эксперт комментирует, что ждать от Путина в вопросе урегулирования карабахского конфликта.
Как сообщает AZE.az, политолог Александр Караваев на портале «Москва-Баку» заявляет, что очередной визит вице-премьера РФ Дмитрия Рогозина в Баку, состоявшийся на прошлой неделе, по сведениям ряда источников, был призван подготовить почву для встречи президентов Путина и Алиева.
Кроме того, высока вероятность, что июньская встреча Алиева и Саргсяна, если она состоится, произойдет в России под эгидой трехсторонних консультаций с Путиным. Одна из задач российского президента оформить новый этап карабахского процесса серьезным нормативным актом, более обязательным к исполнению, чем соглашение о прекращении огня от 12 мая 1994 года.
Готовность Баку и Еревана к переговорам, показанная встречей в Вене, и стремление МГ ОБСЕ сохранить общее русло мирного процесса, должно подкрепляться не работающим соглашением о прекращении огня. Таков один из парадоксов не только карабахского этно-территориального конфликта – за неимением другой "нормативной" базы, посредники пытаются втянуть стороны конфликта в "прокрустово ложе" не действующего документа, лишь формально ограждающего от военной эскалации.
Заметим, что соглашение на сегодняшний день не действует по трем пунктам.
Первый – количество и масштаб военных инцидентов происходящих на линии соприкосновения сторон. Долгое время, негласная "норма" инцидентов находилась в коридоре отдельных перестрелок снайперов, правда, случавшихся еженедельно. 4 марта 2008 года этот барьер оказался пройден в результате военного столкновения в Мардакертском районе возле села Левонарх. По оценкам сторон в инциденте погибло от 2 до 15 бойцов, была использована тяжелая техника и артиллерия. На тот момент столкновение было крупнейшим после 1994 года.
Одна из задач Владимира Путина оформить новый этап новым нормативным актом, более обязательным к исполнению, чем соглашение от 12 мая
Инцидент вывел историю на новую "норму" так называемого карабахского статус-кво, в которой количество еженедельных перестрелок перевалило за сотню. Следующим этапом обострения стало активное использование азербайджанскими ВС десантно-штурмовых групп для прощупывания обороны противника. Один из самых громких эпизодов произошел в июне 2010 года возле села Чайлы: погибло более пяти бойцов. Причем, данный эпизод стал одним из крупнейших моментов патриотического подъема общественных настроений в Азербайджане. В ходе столкновения произошел бой азербайджанского прапорщика Мубариза Ибрагимова с четырьмя армянскими бойцами – все участники боя погибли.
Последующая история стала индикатором отношения общества к конфликту – Ибрагимову было присвоено звание национального героя, а его самоотверженность стала примером для воспитания азербайджанского патриотизма: в его честь были переименованы ряд улиц, названы несколько школ, спущено новое судно группы компаний «Palmali», а спортсмен из приморской Ленкорани Эльшан Салаев, проплывший за 8,5 часов 30 км в Каспийском море, посвятил своё достижение Ибрагимову. К чему это перечисление? Понятно, что такая эйфория выглядит для стороннего наблюдателя антиармянской накачкой пропагандистской машины. Однако для Азербайджана смысл в другом – долгое время в обществе накапливался пессимизм относительно неудач на фронте. Поэтому поступок Ибрагимова, с точки зрения общественного менталитета, был своеобразным социальным ожиданием обратного – надеждой. Тем самым являясь дополнительным фактором, подрывающим основу соглашения 12.05.94.
Еще один значительный эпизод в этом же ряду – сбитый в ноябре 2014 года вертолет Ми-24 армянских сил, которые использовали данную технику в рамках оперативно-тактических учений "Единство 2014". В последующие годы, еще до апрельского столкновения, стороны конфликта вышли "на норму" в более ста обстрелов ежесуточно, нередко с использованием 120-миллиметровых минометов. Забегая вперед, отметим, что разморозка конфликта стала следствием сознательной политики России на изменение баланса сил Армении и Азербайджана. Ниже мы покажем, что это не было ошибкой или системным сбоем внешнеполитического планирования.
Но вернемся к соглашению от 12 мая 1994 года. Второй момент о котором следует упомянуть – Соглашение о прекращении огня предписывало развертывание передовой группы наблюдателей. Кто они такие – офицеры миссии ОБСЕ, полицейские силы или миротворцы? Если мы посмотрим на текст Бишкекского протокола Межпарламентской ассамблеи СНГ от 5 мая 1994, на который опирается соглашение о перемирии, то в нем, следом за пунктом о прекращении огня, указано – "обсудить инициативу о создании миротворческих сил Содружества СНГ", причем, именно в контексте карабахского урегулирования.
Кроме того, протокол о доверии между военными ведомствами (также одна из основ перемирия, прямо зафиксированная в преамбуле соглашения от 12.05.1994), подписанный 18 февраля того же года в Москве в присутствии главы Минобороны РФ Павла Грачева, пусть прямо и не указывал на необходимость введения миротворцев, тем не менее, этот пункт был ключевой в посреднической миссии Грачева, на что указывают ряд мемуарных источников. В тоже время, Баку уже тогда сопротивлялся вводу исключительно российских миротворцев, поэтому спустя три дня после подписания Бишкекского протокола Расулом Гулиевым, находившимся на должности спикера Милли Меджлиса, было поставлено условие добавить в текст слово "международных" наблюдателей.
Наконец, третий, опять же совершенно не действующий пункт Соглашения от 12.05.1994 – "необходимость заключения мирного договора (Соглашения о прекращении конфликта) не позднее 22 мая 1994 года". Здесь уже комментарии, излишни, поезд давно ушел.
Вообще же после нынешних апрельских боестолкновений сложилась некоторая иллюзия, что соглашения о прекращении огня более значимы, чем, например, Бишкекский протокол. Ценность перемирия не в самом документе, а в наличии политических договоренностей, достигаемых на закрытых от публики и большинства дипломатов контактах высших лиц и военного руководства России, Азербайджана и Армении. Соглашения от 12 мая, также как и Бишкекский протокол и более ранее заявление Совета глав государств СНГ (от 15 апреля 1994 г.) стали публичным отголоском ранее проделанной работы, в частности, договоренности на уровне военных сил участников конфликта, состоявшейся 18 февраля под эгидой министра обороны РФ. Понятно, что остановить боевые действия удается далеко не сразу, даже когда принято принципиальное решение об их окончании. Главный вывод, который вытекает из истории урегулирования 1994 года – способность Москвы серьезно влиять на участников конфликта. Теперь, конечно, формат СНГ для этого не подходит, но способности Москвы изменить ситуацию никто не отменял, впрочем, и не подвергал серьезному сомнению.
Таким образом, мы имеем дело с очевидным парадоксом – практически не действующее соглашение о перемирии является едва ли не единственным "последним" документом на котором базируется публичная дипломатия всех участников МГ ОБСЕ. Накануне венской встречи, и после нее, глава МИД РФ Лавров и Госсекретарь США Керри практически единодушно подтверждали важность соглашений 1994 года. Тем не менее для всех очевидно, включая посредников, что процесс урегулирования в тупике – нужен новый, более решительный этап, ключи от которого скорее в руках Москвы.
Поэтому одна из задач Владимира Путина оформить новый этап новым нормативным актом, более обязательным к исполнению, чем соглашение от 12 мая.
Правда есть опасность, что все это снова сведется к уже пройденному. В ноябре 2008 года, на тот момент в должности президента, Медведеву удалось то, что не удавалось до тех пор никому – Ильхам Алиев и Серж Саргсян поставили свои подписи под документом, названным Майндорфской декларацией. Упор в нем делался на установление мер доверия между сторонами переговоров. Тогда, в ноябре 2008 это событие вызвало массу оптимизма у наблюдателей, которые назвали декларацию предвестником скорого урегулирования затянувшегося на десятилетия конфликта. Увы, ожидания не оправдались.
Мечом и плугом
Что может быть стимулом для внимания России к региону. Линию Москвы можно назвать "и меч и орало": то есть военное усиление, сопряженное с экономическими программами развития. Три миллиарда долларов военных контрактов только с Баку до 2017 года, интенсивное втягивание Еревана в ЕАЭС, поощрение агроэкспорта обеих стран на российские рынки, трансрегиональные коридоры развития и прочие проекты – в рамках постепенного и размеренного движения к цели.
Анонсированный Рогозиным интерес межправительственной комиссии к проектам в области машиностроения может быть связан с расширением агропромышленных проектов Москвы и Баку. Поэтому метафора про орало (церковнославянское – "плуг") имеет прямое отношение к экономической политике РФ в отношении к Азербайджану.
Стоит напомнить, что «Ростсельмаш» планировал открытие сборочного производства сельскохозяйственной техники в Азербайджане. А в планах Министерств сельского хозяйства и продовольствия Азербайджана и России формирование рабочей группы как по сотрудничеству в области агропромышленных комплексов, так и по вопросам поставок сельскохозяйственной техники. Возможно, это будет не один машиностроительный завод, а несколько, для того, чтобы в перспективе в рамках программы локализации сократить импорт комплектующих из России и наладить их производство в Азербайджане. В свою очередь, сырье для агропереработки на азербайджанских предприятиях будет также поступать из Ирана.
Еще один межотраслевой проект – фармакологический кластер. Несколько российских компаний из Санкт-Петербурга и Уральского региона готовы осуществить высокотехнологичные проекты по созданию в Азербайджане современной фармацевтики. Новая отрасль даст двойной эффект: во-первых, позволит России на практике экспортировать свои технологии в регион Южного Кавказа, во-вторых, на азербайджанском рынке появятся лекарства хорошего качества, которые будут приобретаться гражданами и закупаться государством на национальную валюту, не тратя валютные средства.
Будущее двусторонних и многосторонних отношений – равно как и перспектива послевоенного развития карабахских районов – именно за такими совместными высокотехнологичными предприятиями в рамках модели внешнего импортозамещения. Причем, в этих проектах будут участвовать и третьи страны, в частности, Иран, с которым связаны перспективы трансрегионального развития. Сотрудничество с Ираном становится одним из приоритетов России и Азербайджана.
При этом нужно понимать, что для России первостепенную важность имеет вся связка Азербайджан-Армения-Иран. Только регион "целиком" может перевесить отдельные контракты и проекты по отдельным векторам. Но главную роль в макрорегионе играет Азербайджан. Если это представление верное, то решение карабахского конфликта именно в интересах укрепления позиций России. Причем в этом случае интересы РФ в Азербайджане, будут умножены на позиции российской экономики в Армении: открытие транспортных коммуникаций разблокирует торговые пути, создаст более благоприятный инвестиционный климат, также будет возможно создание электроэнергетических "мостов" для роста промышленного потенциала российских предприятий в Армении…
Но если другие, кроме военных, способы движения к постепенному "снятию" последствий конфликта пока невозможны, то Россия будет косвенно поддерживать такие действия, или, если угодно, допускать.
Сейчас по факту оказывается, что Москва давит на Ереван руками Баку. Это конечно цинично, но скорее именно так, а не иначе. Это давление регламентировано, достаточно медленно, но постепенно изменяет картину расстановки сил в зоне конфликта.
Решение карабахского конфликта не будет скорым, но промежуточные итоги должны показывать всем заинтересованным сторонам, что путь верный. Если этот процесс-движение дирижировать выверено и аккуратно, то большой войны между Азербайджаном и Арменией можно избежать. Тем не менее, малые тактические столкновения видимо будут, тут никуда не деться. Слом баланса произошел далеко не в апреле 2016 года.
Выбранная Москвой линия, на сознательное укрепление боевого потенциала Азербайджана началась в 2010-2011 годах, когда были заключены ряд масштабных соглашений на поставку двух дивизионов зенитных ракетных комплексов С-300ПМУ-2, нескольких батарей зенитных комплексов «Тор-2МЭ», 60 многоцелевых вертолетов Ми-17 и 24 Ми-35М. Стоимость тех контрактов оценивается в три миллиарда долларов, а дата завершения поставок обозначена 2017 годом.
Планомерное усиление Кремлем военно-технического потенциала Азербайджана не просто следствие выгодных экспортных контрактов российских оборонных концернов, а долговременная политическая линия, продолжение которой публично подтверждено уже после апрельских операций высокопоставленными российскими чиновниками. Заметим, что проблема "фиксации рынка" ВТС, о которой часто говорят объясняя причину продажи вооружений, могла быть решена выработкой политики общего эмбарго на поставки вооружений Армении и Азербайджану. Технически такое было бы осуществимо, учитывая согласованность работы держав МГ ОБСЕ: за все годы конфликта ни Москва, ни Вашингтон не предлагали даже частичного эмбарго на продажу летальных армейских средств сторонам конфликта. Хотя эта тема могла стать причиной конкуренции и взаимовытеснения США и РФ из региона. Но этого не произошло. Поэтому, при желании Россия могла бы создать такой режим, который не позволил бы проникнуть в регион ее конкурентам по оружейному экспорту.
Находясь в Баку 8 апреля, Дмитрий Рогозин подчеркивал, что Россия продолжит поставлять Азербайджану оружие как стратегическому партнеру в соответствии с заключенными контрактами. Это стало дополнительным доказательством того, что выбранная Москвой линия не деформирована апрельским конфликтом в Карабахе, как того могли ожидать.
Последующие действия российского руководства, после боевых столкновений 2 – 5 апреля 2016 года, недвусмысленно продемонстрировали, что наиболее предпочтительный вариант подвижек в карабахском конфликте, Кремль видит в такой модели, которая укрепит позиции России как в Азербайджане, так и в Армении для целей будущего макроэкономического развития.
С точки зрения Путина
Наконец, о главном механизме карабахского урегулирования. Многое, если не всё, зависит лично от президента Владимира Путина, имеющего хорошие и уже длительные дружеские отношения с президентом Ильхамом Алиевым, и что не менее важно – его способность серьезно влиять на президента Армении. Поэтому, я допускаю, что между Алиевым и Путиным за эти годы мог состоятся разговор, в котором российский президент просил своего коллегу не просто "подождать" некоторое время удобного случая для начала практической фазы урегулирования, но очерчивал конкретные временные границы, неизвестные широкой публике.
Еще раз нужно обратить внимание – российский экспорт вооружений находится в сфере особого внимания президента и не может быть случайным конъюнктурным выбором ради притока дополнительной валюты в российскую оборонку. Поэтому, усиление Азербайджана это целенаправленная политика Москвы, которая должна была подвести базу для изменения баланса сил. В тоже время, сам конфликт получает действенные импульсы к разрешению в рамках разноскоростной и разноформатной экономической интеграции под эгидой РФ.
Армению "заталкивают" в ЕАЭС (в 2015 году Армения стала лидером по темпам поставок внутри ЕАЭС: молочной продукции в 2,5 раза, овощной продукции и табачных изделий – вдвое, фармацевтики и мебели – на 50% ). С Азербайджаном развивают экономическое сотрудничество, создавая благоприятные возможности для совместных проектов в разных отраслях. Обе страны вовлекаются в орбиту России на более сложный уровень взаимодействия. Наконец, возникает пауза в украинском кризисе, сирийский конфликт вошел в рамки рутины. Поэтому образуется определенное место в графике Путина, которое может занять карабахский процесс. Будем надеется.